Горный король и другие

Дома, в Татарии, Шариф видел, как исконно сельские районы быстро превращались в промышленные зоны. Хлеборобы становились нефтяниками, газовиками, химиками. Шарифу было жаль, когда в нефтяные владения попадали заливные луга, ухоженные пашни с подступающим вплотную лесом. Меняла тогда земля свой зеленый шелестящий наряд на кружево и вязь стальных линий электропередачи, на точеные молнии нефтяных вышек, на строчки-стежки газопроводов…

Исчезла с земли, до бревнышка разобрана и его родная деревня. Умом понимая, что так нужно, сердцем Шариф грустил по родным местам, так изменившимся, ставшим незнакомыми, чужими.

Здесь, в Узбекистане, огромные металлургические и химические комбинаты тоже поглощали у колхозов сотни гектаров земли. И поэтому однажды утром, увидев невдалеке от тех мест, где он любовался цветущими маками, колонну скреперов, бульдозеров, грейдеров, мощных тракторов «Кировец», Шариф обрадовался. Он знал, что на спланированных холмах, опаленных жарким солнцем, разобьют ровные хлопковые карты, поднимут плотинами воду из саев, построят насосные станции и направят поистине живительную влагу на поля. Хлопковые карты год от года будут расти, и рано или поздно вблизи построят кишлак.

Понимая, что сейчас у него на глазах происходит не менее важное событие, чем закладка завода или фабрики, когда гремят оркестры, трепещут флаги и шумит многолюдный митинг, Шариф свернул в степь. Негоже было проехать мимо, не пожелав успеха долгому и трудному делу. За год работы в бригаде Мусаева Шариф усвоил местные обычаи и довольно бойко говорил на узбекском, хотя никто этому не удивлялся — работа сближает и не такие родственные наречия.

— Хорманг! Не уставать вам! — приветствовал Шариф собравшихся у передвижного вагончика механизаторов.

— А, водохлеб, салам! — отозвались ребята, не раз угощавшие его чаем.

— С водными процедурами придется, видно, кончать, хлопку вода теперь нужнее, — вместе со всеми посмеялся Шариф.

«Ну и дела! Сорок гектаров хлопкового поля на целине! Это ведь не под картошку или ячмень вспахать, и к тому же — непременно к весне… — Мысли Кутуева постоянно возвращались к полю. — Да, заводы и стройки наступают на поля, но они же дают этим полям технику и возрождают к жизни столько земли, заброшенной, забытой. Сколько богатства на этих громадных пространствах — хватит на сотни поколений, только руки приложи, — думал Шариф в рейсах.

О том, что начали осваивать залежи под хлопок, в колонне узнали и почувствовали скоро. На трассе заметно прибавилось техники, непривычно тихоходной. Люди, работавшие в степи, добираясь в кишлак или на работу, «голосовали» у обочины. Кто подбирал, а кто проносился со свистом. Но скоро поднимавшие руки безошибочно научились определять нужные им машины. Однажды Кутуева остановил водитель запыленного «газика»; Шариф узнал машину Усмана-ака, председателя колхоза, поднимавшего целину — человека уважаемого в здешних краях.

— Здравствуй, Шариф, целый час ожидаю на шоссе, очень нужен ты мне… — Усман-ака был чем-то расстроен.

— Буду рад, ака, если могу помочь, — искренне ответил Шариф.

— С утра ваша машина, — председатель назвал номер, — чуть не сбросила с моста в речку нашу водовозку. И шофер со страху туда все-таки свалился. Слава Аллаху, машина цела, а шофер отделался испугом. Но на этого лихача жаловались и другие. Согласен, ребята мои правила дорожные знают плохо, да и техника у нас не такая быстроходная, но ездят осторожно, за это ручаюсь. Ты уж поговори с ним. Нельзя, мол, так… Одно общее дело делаем… Да и на знамени у нас серп и молот, — улыбнулся Усман-ака.

«Так уж Пашка и поймет… про общее дело, с ним особый, колесовский, разговор нужен», — Шариф гнал машину, чтобы застать Пашку в перерыв.

Разгрузившись, Кутуев направился к доске показателей, где Пашка мелом выводил свой месячный итог.

Отказавшись от протянутого Сергеем стакана газировки, Кутуев окликнул Пашку.

— А, Сова, чем обязан младому племени? — поправляя пряжку-подкову на ремне затертых джинсов — память о курортном Крыме, Колесов равнодушно обернулся.

— Послушай, супермен, ты зачем сегодня водовозку в сай загнал? — громко спросил Шариф.

В их сторону заинтересованно обернулись шоферы.

— По-моему, он сам туда свернул, — не моргнув глазом, нахально улыбнулся Пашка.

Шариф схватил его за грудки, и рубашка с треском лопнула на спине.

— Подлец, паясничаешь, а у него пятеро детей…

— А ну, пусти! — рванулся Пашка. — Молокосос! Я с тобой еще поговорю… — угрожающе процедил он.

— Поговорим, поговорим, — растащил их Сергей. — Только запомни, Колесо, мы приехали сюда надолго…

Пашка оглядел ребят, в бессильной злобе выругался и кинулся к своей машине, всегда стоявшей первой у выезда.

***