Горный ветер. Не отдавай королеву. Медленный гавот

Учиться не было трудно. Опять-таки стены и Маша мне помогали всю зиму. Под ложечкой засосало, когда получил я вызов на летнюю экзаменационную сессию. До этого все еще не верилось по-настоящему, что заканчиваю первый курс и буду уже переходить на второй, словом, ступенька по ступеньке, через шесть лет доберусь и до инженера. Тут я вдруг с какой-то особой силой почувствовал ответственность за само это слово — инженер, — насколько оно не простое. Подумал с особенным уважением к женщинам, что Маше, например, диплом достался куда труднее, чем мне: ей надо было еще и с малышом возиться.

Теперь Алешка бегает великолепно, сам взбирается на стульчик к столу, ест уже не только ложкой, но даже и вилкой, хотя Маша до смерти боится, что мужик наш вилкой непременно выколет себе глаз. А разговаривает он сейчас сплошными цитатами из книги Корнея Чуковского «От двух до пяти». И это удивительно потому, что читать он все же пока не умеет и никто ему содержания этой книги не рассказывал. Ольга Николаевна просто житья не дает: «Костя, все, что он говорит, ты обязательно должен записывать!» Ну, я студент, это так, и мне положено записывать лекции. Но ведь Алешка все-таки еще не профессор!

Словом, повезло мне во всех отношениях.

А вы знаете, когда человеку долго и подряд везет, он к этому привыкает. И даже не может представить, что вдруг ему жизнь хоть в чем-нибудь возьмет да и покажет фигу. Вот так капиталисты, игроки в Монте-Карло все свое состояние в рулетку спускают. А Ленька в лотерею — все деньги, какие от Маши получает на газировку и на мороженое. Ну, было, в самом начале, на три билета, за девяносто копеек, он выиграл сразу пылесос, электробритву и рублевку. С этого и погиб парень. Славку Бурцева тоже втянул. Теперь после каждого тиража они сидят и статистикой занимаются: на какие цифры чаще всего оканчиваются номера счастливых билетов. Соответственно и покупают потом. Соответственно потом и проигрывают.

К везению я постепенно привык. Но не в том смысле, чтобы посвистывать беззаботно: дескать, никакой беды или горя большого лично в моей жизни уже не случится. Тут ко всякому был готов, детство свое трудное хорошо помнил — привык я к мысли, что и всем людям живется в общем-то превосходно и всем везет так, как мне.

И я не стал бы писать эту повесть, если бы мне хотелось лишь рассказать, как я впервые приехал в Москву. Сдавать экзамены. Взялся я за перо потому, что вдруг столкнулся здесь с большой бедой, постигшей людей, которые тоже думали вроде меня и Леньки, что в жизни им здорово повезло и счастье уже никогда не изменит.

Кроме положенного мне на экзаменационную сессию отпуска я взял еще и свой очередной. Можно в Москве поконсультироваться, поработать в библиотеках и — Маша очень настаивала — разглядывать столицу не совсем ошалелыми от учебников глазами.

Все равно свободного времени было мало. Но когда я подружился со Стрельцовыми и самое важное узнал от них самих, а кое-что увидел собственными глазами или потом додумал, угадал, — я понял, что время для того, чтобы все это записать, я непременно должен найти.

Так, постепенно, у меня накопилось много отдельных листков. Можно было уже соединить их в повесть, хоть я и не знал, какое последнее решение примет Василий Алексеевич по отношению к Мухалатову, а «большая» точка в конце здесь требовалась обязательно. Но тут почти совсем неожиданно в Москву прилетели Маша с Ленькой, и рассчитанная по минутам программа моей студенческой жизни сразу пошла наперекос. Тем более перекосилась работа над рукописью.

Я сказал, что Маша прилетела «почти совсем неожиданно», вот почему. Было давно известно, что ей предстоит командировка в Ригу на завод ВЭФ. Радио, электротехника! Потом все заглохло. Вдруг спохватились: послать немедленно. И Маша срочно вылетела с обязательной деловой остановкой в Москве. Не успела даже известить меня телеграммой.

А Ленька увязался с ней, выпросил эту поездку как награду себе за успешное окончание девятого класса. Маша не отказала. Парень вообще-то самостоятельный. Пора. Но в то же время и не совсем один он окажется сразу в таких больших городах, как Москва и Рига. Он ведь дальше пригородной станции Маганск из Красноярска не ездил еще никуда. А выкинуть какую-нибудь штучку, несмотря на свои девять классов, Леньке нашему никакого труда не составит.

Словом, свалились они на меня буквально с неба. И при этом, уже по пословице, как снег на голову.

Первый вопрос: «Как долетели?» Второй: «Как там Алешка?» И третий: «А где же вам самим в Москве якорь бросить?»

Ну, долетели, конечно, хорошо, если оба стоят на ногах и со мной разговаривают. Алешка при бабушке Ольге Николаевне проживет надежнее, чем, допустим, было при мне и Шуре Королевой. А вот в Москве-то где приезжим нашим приютиться — дело похитрее.