Город

– Как я могу, что ты! – воскликнул он. – Сам виноват, полез не в своё дело. Изольда, вообще-то я не такой нахал, каким тебе показался, честное слово! Просто в последние дни – видимо, из-за заказа этого дурацкого – сам не свой хожу, вот и делаю глупости всякие…

– Да, ты ещё тот нахал, согласна! – я улыбнулась. – Ну ладно, бегу руки мыть и переодеваться. Чур, рыбу без меня не лопать!

– Клянусь! – Он с самым серьёзным выражением лица трижды поплевал через левое плечо и звонко ударил себя в грудь. – Гад буду!

– Вот теперь я спокойна! – рассмеялась я и побежала в свою комнату.

…Когда Элли исполнился год и мы, собравшись всем семейством за праздничным столом, чокались бокалами с ситро и громко восхваляли именинницу, смешную щекастую девочку с коротким тонким хвостиком на голове, я, крича и радуясь громче всех, думала в тот момент о том, что какая же я всё-таки одинокая. Да-да, именно тогда, окружённая самыми близкими мне людьми, я ощущала себя страшно несчастной и ничего не могла с этим своим чувством поделать. Оно терзало мне сердце, разъедало гортань, и слёзы, которые я выдавала за слёзы счастья, на самом деле были самыми обычными горючими бабскими слезами. Никакого поклонника в моей жизни тогда не было (Лёнька сбежал от нас полгода назад), но как же страстно я желала, чтобы хоть кто-нибудь наконец появился! Кто-нибудь, который просто возьмёт меня за руку, погладит по щеке, прижмёт мою голову к своему плечу и скажет: я искал тебя столько жизней подряд!

Почему вдруг сейчас эти воспоминания напомнили о себе? Я знала, что было тому причиной. Встреча, случившаяся вчера – господи, это было всего лишь вчера! – с удивительным, непостижимым, загадочным и таким притягательным человеком…

– О чём ты задумалась, Изольда?

– Да так, Вася, о жизни…

Я подняла на него глаза. Он смотрел на меня, не отрываясь, с непонятным мне выражением на лице. Будто сказать хотел что-то важное или спросить, но опять испугался показаться навязчивым.

– Как тебе рыба? – он произнёс, кажется, совсем не то, что собирался. – По-моему, я её пересолил.

– Разве? Вроде бы нет…

Я посмотрела в свою тарелку. Надо же, оказывается, я уже всю рыбу съела, но хоть убейте меня – не помню, какого вкуса она была!

– Скажи, Вася, а в вашем театре Анна Требко часто поёт? – выпалила я быстро, но тут же пожалела о своих словах. Ведь чувствовала, что нельзя ковыряться в этой теме! Но если уж что-то начинает пинать меня изнутри, то попробуй тут сопротивляться!

– Анна Требко? – он удивился столь неожиданному повороту темы. – Мне кажется, нет. Честно говоря, я вообще не помню, чтобы она когда-нибудь к нам приезжала…

– Как не приезжала? – растерялась я. – Но сегодня же она была?!

– Сегодня? Подожди, она что, в спектакле участвовала? В «Онегине»??

– Ну да!

– Странно. Она же сейчас вроде в Германии должна быть.

– Почему в Германии?

– На гастролях. Представляешь, какое совпадение – включаю днём новости и сразу же натыкаюсь на интервью с ней. Она сейчас в какой-то новой постановке участвует, в Берлине что ли. Рассказывала, как трудно даётся ей немецкий язык…

– А ты ничего не путаешь, Вась? Это вообще прямой эфир был или запись?

– Не знаю. Но, видимо, запись, если ты её вечером у нас видела.

– Видела. Хотя теперь я ни в чём не уверена…

– А программка у тебя осталась?

– Программка? – вскричала я. – Ну конечно, да! Я её в сумочку заложила, когда… когда… Сейчас принесу!

Я вскочила и опрометью понеслась в комнату.

Вернувшись, я застала Васю моющим грязную посуду. При этом он ещё напевал себе под нос что-то бравое – видимо, уговаривал сам себя, что мытьё посуды – дело не только нужное, но и весьма радостное. Бедняга.

– Вася, брысь, я сама помою! Ведь договорились же!

– Ты ко мне сейчас как к коту обратилась, – ухмыльнулся он довольно и сделал шаг в сторону.

Я не сориентировалась и в ту же сторону шагнула, куда и он. Как это обычно бывает, следующий шаг, но теперь влево, мы опять сделали одновременно. Как получилось, что программка, которую я в это время держала в руке, очутилась в наполненной водой кастрюле, стоявшей в раковине, я не поняла. То ли Вася взмахнувшей от неловкости рукой задел, то ли я сама оказалась неуклюжей, но факт остаётся фактом – яркий буклет влетел, как реактивный самолёт, в мутную воду и погрузился на дно прямо на наших глазах! И опять мы одновременно поспешили на спасение утопающего, потеряв драгоценные секунды на излишне суетливые движения.

Когда программка была извлечена на свет, никаких пометок на ней уже не оказалось. Растворились в мыльной воде, как будто ничего и не было. А может быть, и в самом деле не было?

– Ну что? – Василий переводил растерянный взгляд с размокшего листка на меня. Лицо у него было виноватым.

– Кажется, что-то ещё можно прочесть. Или нет… Посмотри, Вась!

– Ну… – он повертел буклет в разные стороны. – Если быть честным, то ни одного слова про Анну Требко я не увидел.

– Вот досада!

– Но ты ведь легко можешь это уточнить у… того человека, который слушал оперу вместе с тобой!

– Это исключено.