Город

Сам Василий стоял у плиты, о чём-то так глубоко задумавшись, что даже не обернулся на моё появление. Солнце золотило его курчавые волосы, ласкало лучами плечи и прямую спину, и я вдруг поймала себя на мысли, что девушке Лике повезло – мужчина-то совсем не урод ей достался! А если уж брать во внимание и другие его, прекрасные, качества, так и вовсе…

– Ида! – он, наконец, оглянулся. – Что с тобой?

– В каком смысле?

– Мне показалось, что за ночь ты изменилась… Но, впрочем… Кофе готов, садись! Блинчики тоже сейчас подогреются. Я с творогом сделал, ничего?

– Прекрасно! А ты со мной позавтракаешь?

– Я вообще-то… – он бросил взгляд в сторону своего стола. – Да, присоединюсь! Я давно проснулся…

– Я так и поняла.

Блины оказались просто волшебные. Тонкие, мягкие, чуточку хрустящие на краях – именно такие, как я люблю! И с начинкой Вася постарался. Мне кажется, в Москве я никогда такой творог не пробовала. Или просто я не умею его готовить?

– Чему ты улыбаешься, Ида?

– Просто так, Вася! Просто так…

– Всё-таки с тобой что-то произошло, – он внимательно наблюдал за мной, и это его внимание меня веселило. – Неуловимое, но явное и решительное.

– Вот даже как? – я отпила из чашки горячий напиток. Божественно! – Вася, расскажи мне про лестницу молчания!

– А где ты о ней слышала? – он вздрогнул. – А, от Светки, наверное? Любит она всякие сказки и легенды…

– Так это легенда? – я не смогла скрыть своего разочарования.

– Ну… – он помолчал. – Кто-то из горожан в неё верит, а кто-то крутит пальцем у виска, но тоже, наверное, верит, не признаваясь в этой слабости другим.

– Расскажи мне об этом поскорее, Вася!

– На самом деле рассказывать-то нечего! Среди арбузовцев живёт поверье, что если подняться по этой лестнице с человеком, который тебе очень нравится, не нарушив молчания ни одним словом, то там, на самом верху, произойдёт что-то необыкновенное.

– Что?

– Не знаю. Говорят, что с каждым случается своя сказка…

– А ты поднимался когда-нибудь?

– Давно. Тебе кофе ещё сварить?

– Подожди, Вася! – я ухватилась за его рукав. – Это ведь так интересно! Расскажи! Какая сказка с тобой случилась??

– Ида, мне работать нужно.

Он мягко, но решительно отстранился и встал. Я с удивлением смотрела ему вслед. Что такого произошло с ним на лестнице, что он не желает теперь вспоминать об этом? Может быть, это как-то связано с Ликой?

– Спасибо за еду, всё было очень вкусно!

– На здоровье, – буркнул он, не оборачиваясь. – С посудой сам разберусь, оставь в раковине.

Надо же, даже посуду готов помыть, лишь бы поскорее спровадить меня из кухни! Вот так история…

– Как скажешь, Вася. Тогда я пойду?

– Не обижайся, Ида…

– Угу. Хорошего тебе дня, Вася.

– И тебе, – вздохнул он.

Я узнала его сразу, с первого взгляда. Только увидала за ажурной решёткой высокие арочные окна и нарядное крыльцо, как тут же поняла – это именно тот дом, о котором рассказывал Вася во время нашей поездки на автобусе. Как же звали того архитектора, любителя львов? Лебедев, кажется?

Лев в уютном дворике присутствовал. И не один! Двое охраняли парадный вход, ещё один небольшой круглый барельеф я приметила под самой крышей, в металлические перила двух балкончиков тоже были вплетены стилизованные львиные головы, а около крыльца, будто только что покинутый юным сорванцом, покачивался весёлый жёлтый львёнок, игрушка-качалка, которая уж точно никак не могла принадлежать архитектору этого дома.

– Полька, Полька!

Из окна второго этажа по пояс высунулся смуглый мальчуган лет семи-восьми. Кому это он кричит так сердито? Чёрные волосы на его голове разметались, глазёнки блестят.

– Несносная девчонка!

Окно со стуком захлопнулось, мальчишка пропал из виду, а через минуту появился во дворе в накинутой на плечи синей курточке и валенках.

– Ну конечно, я так и знал!

Он отодвинул с дороги жёлтого льва и решительно протопал к одной из двух мраморных фигур, охраняющих покой дома. Львы, восседающие на пьедесталах по разные стороны от лестницы, были разные. Один сидел с прямой спиной, зорко осматривая окрестности, другой – тот, к которому подошёл мальчишка, – сладко спал, хотя мне вдруг почудилось, что при приближении ребёнка мраморные веки чуть дрогнули, а линия рта закруглилась. Вот что значит воображение художника! Дальнейшее поведение мальчишки меня изрядно озадачило. Взобравшись на высокий постамент, он обнял тонкими ручками льва за шею, прижался головой к каменной гриве и явно зашептал что-то зверю на ухо. Я стояла, затаив дыхание. Случайного зрителя, кажется, ещё не заметили.

Мальчишка оказался немногословен. Спустя минуту он оторвался от льва, скользнул ладошкой по гладкой шерсти и спрыгнул с высоты на землю. И только после этого посмотрел на меня. Взгляд у ребёнка был прямым и бесстрашным.

– Здравствуйте! Вы художница?

– Что??

Впрочем, моё изумление отступило, стоило мне только вспомнить об этюднике, висевшем на моём плече.

– Привет! Да, художница. А ты?

Более глупого вопроса представить было невозможно, однако же странный мальчик ответил, не задумываясь:

– Я смотритель!

– Кто? – ахнула я.