Город

— Врешь ты всё, маршал… мужичье дитё. Какой из тебя, к русалкам, мужик. За версту видно, батюшка твой был деревенский поп, а матушка: попадья; и выходит кругом, что есть ты не пролетарского и батрачьего классу, а что ни есть настоящий попович!

И в рот телятинку положил: примериваясь внимательно к жаркому, и как бы ловчей, без задержки, хлопнуть еще рюмку.

XVI

…и по омертвевшему его взгляду…

(даже телятинка застряла у меня в горле), взгляду тухлому, как затертый двугривенный, и флоксы испустили вдруг осенний аромат гниения, по жуткому испугу в двугривенных его глазах, под кудлатыми бровями, не шибко великого достоинства копейках, понял вдруг, что по пьяной лавочке, дурь, околесица, андроны едут, сапоги всмятку, по наущению чертушки, я ляпнул ему чистейшую правду: ту правду, в которую мой генерал, за истечением давности лет, и забыл уж верить.

XVII