Город

Если съесть такого, то ничего странного не почувствуешь. Но вечером заснешь, и тебе приснится, что ты сам стал человеком. Вначале тебе это понравится — ты с радостью будешь ходить по траве ногами, которых у тебя никогда не было, будешь смотреть на солнце и деревья и дышать воздухом. Но скоро ты начнешь уставать от странностей и захочешь вернуться к себе, под воду. Захочешь проснуться, но ничего у тебя не выйдет. Ты испробуешь все рыбьи уловки для того, чтобы пробудиться ото сна, и все человеческие, но ничто не поможет. И тогда тебе придет в голову, что можно броситься в воду и утонуть. Ведь если умрешь во сне, наверняка проснешься у себя под водой. Тогда ты бросишься в озеро и действительно утонешь. Но смерть твоя будет настоящей.

Конечно, став взрослым угрем, в подобные истории он верить перестал.

Однажды он плыл по своим делам, когда заметил, что в водорослях у дна что-то запуталось. Оказалось, что это утопленник, вернее, утопленница. В это время года такие находки были не редки — говорили, наверху по осени происходят страшные вещи, многие предпочитали сами лишить себя жизни, чем ждать, пока это сделают за них. Что-то такое было связанное со стихами. Девушка утонула не так давно, разлагаться еще не начала. Угорь подплыл ближе.

В руке девушка держала бумажку, на которой все еще можно было прочесть «Офелия Мересьева, регистрационная карточка поэта».

Угорь такую возможность упустить не мог — человеческое мясо всегда считалось у рыб деликатесом. Он подплыл к трупу и славно пообедал.

Ничего странного он не почувствовал. Вечером, перед тем, как заснуть, он вспомнил старую сказку про настоящих людей, но не со страхом, а с ностальгией — по дедушке он скучал. Тот погиб года два назад, был пойман злодеями-рыбаками. Дедушка был веселым сомом, лет ему было так много, что он уже и сам не помнил своего возраста. Он был выдающейся рыбой, умел выпрыгивать из воды и превращаться в птицу или оленя, а то и в тигра. А какие удивительные истории с ним приключались!

Угорь погрузился в воспоминания, глаза у него закрылись, и он уснул.

* * *

Первым, что он увидел, очнувшись, было синее-синее небо. И еще пара белых облаков.

Затем над ним появилось чье-то лицо. Лицо недовольно сморщилось и сказало:

— Чего разлегся посреди двора, вставай давай! Очередь вон там, — теперь появилась еще и рука, которая махнула, указывая направление.

Он послушно встал и посмотрел в указанную сторону. Очередь там и правда была. Раньше он никогда не видел никаких очередей, в этом он был уверен. Но, даже принимая это во внимание, он все равно сразу же понял, что очередь перед ним очень странная.

Он отряхнул мокрые от росы штаны и пошел в сторону скопления разнообразных существ, выстроившихся в неровную линию вдоль деревянного частокола, украшенного светильниками из черепов.

Большинство существ в очереди напоминали людей, но не все. Например, трое в самом конце определенно больше походили на чертей или демонов: кожа у них была синяя, а клыки торчали изо рта сантиметров на десять. Еще в очереди стоял конь, маленький, белый и очень мокрый — вода ручьями текла по его гриве и хвосту. Встречались и другие странные создания, например, зверь, покрытый чешуей, с раздвоенными копытами и рогатой головой, похожей на драконью.

Он подошел к очереди и в растерянности застыл на месте.

— Эй, чего стоишь в стороне, — вдруг окликнул его один из синих чертей, — вставай за нами, пока тебя не опередили!

Он не стал спорить и встал.

— Простите, — спросил он одного из чертей, — а за чем стоим?

Черт посмотрел на него, как на безумца:

— Ты что, дурак? За тем же, что и остальные!

Это ему не очень помогло. За чем стоят остальные, он не знал. Но, кроме как стоять в очереди, здесь делать было абсолютно нечего — пространство было окружено забором, единственные ворота закрыты, рядом нет никого, кто мог бы их открыть. В дальнем конце стояло здание, двери которого были открыты, и как раз туда и вела очередь. Так что, если у него и была возможность убраться из этого места, то только через двери. А значит, нужно было стоять вместе со всеми.

Очередь продвигалась медленно. Раз в полчаса кто-нибудь заходил внутрь. Он сосчитал всех, кто стоял перед ним — их оказалось 27. Значит, ждать ему оставалось еще часов тринадцать.

Время тянулось медленно, так что, за неимением лучших развлечений, он начал вспоминать. Надо заметить, что давалось это ему с трудом.