Город

– Я думал про свет. – Дженкинс глубокомысленно кивнул. – Думал про ту ночь пять тысяч лет назад. Из Женевы прибыл Джон Вебстер – первый человек, который навестил нас за много столетий. Он лежал в спальне наверху, и все псы спали, и я стоял вон там у окна и смотрел за реку. А там – ни одного огня, ни единого. В какую сторону ни погляди – сплошной кромешный мрак. Я стоял и вспоминал то время, когда там были огни, и спрашивал себя, увижу ли я их когда-нибудь снова.

– Теперь там есть огни, – мягко произнес Джошуа. – Сегодня ночью по всему миру светят огни. Даже в логовах и пещерах.

– Знаю, знаю, – сказал Дженкинс. – Сейчас стало даже лучше, чем было прежде.

Икебод протопал в угол, где стояло сверкающее туловище, поднял руку и почти нежно погладил металлический кожух.

– Я очень благодарен псам, что они подарили мне туловище, – сказал Дженкинс. – Да только зачем это? Достаточно подлатать немного старое, и оно еще вполне послужит.

– Просто мы тебя очень любим, – объяснил Джошуа. – Псы в таком долгу перед тобой. Мы и раньше пытались что-нибудь сделать для тебя, но ведь ты нам никогда не позволял. Хоть бы ты разрешил нам построить тебе новый дом, современный дом со всякими новинками.

Дженкинс покачал головой.

– Это совершенно бесполезно, ведь я все равно не смогу там жить. Понимаешь, для меня дом – здесь. Усадьба всегда была моим домом. Только латайте ее время от времени, как мое туловище, и мне ничего другого не надо.

– Но ты совсем одинок.

– Ничего подобного, – возразил Дженкинс. – Здесь полно народу.

– Полно народу? – переспросил Джошуа.

– Люди, которых я знал.

– Ух ты, какое туловище! – восхищался Икебод. – Вот б примерить.

– Икебод! – завопил Джошуа. – Сейчас же пойди сюда. Не смей трогать…

– Оставь ты этого юнца в покое, – вмешался Дженкинс. – Пусть зайдет, когда я буду посвободнее…

– Нет, – отрезал Джошуа.

Ветка поскреблась о застреху, тонкими пальцами постучалась в стекло. Брякнула черепица, ветер прошелся по крыше легкой, танцующей походкой.

– Хорошо, что вы заглянули, – произнес Дженкинс. – Мне надо вам кое-что сказать.

Он покачивался в кресле взад-вперед, и один полоз поскрипывал.

– Меня не хватит навечно, – продолжал Дженкинс. – Семь тысяч лет тяну, как еще до сих пор не рассыпался.

– С новым туловищем тебя еще на трижды семь тысяч лет хватит, – возразил Джошуа.

Старый робот покачал головой.

– Я не о туловище, а о мозге говорю. Как-никак машина. Хорошо сработан, на совесть, но навечно его не хватит. Рано или поздно что-нибудь поломается, и тогда конец моему мозгу.

Кресло поскрипывало в притихшей комнате.

– А это значит смерть, – продолжал Дженкинс, – значит, что я умру. Все правильно. Все как положено. Все равно от меня уже никакого толку. Был я когда-то нужен.

– Ты нам всегда будешь нужен, – мягко сказал Джошуа. – Без тебя нам не справиться.

Но Дженкинс продолжал, словно и не слышал его:

– Мне надо рассказать вам про Вебстеров. Надо вам объяснить. Чтобы вы поняли.

– Я постараюсь понять, – ответил Джошуа.

– Вы, псы, называете их вебстерами – это ничего. Называйте как хотите, лишь бы вы знали, кто они такие.

– Иногда ты называешь их людьми, а иногда называешь вебстерами, – заметил Джошуа. – Не понимаю.

– Они были люди, и они правили Землей. И среди них был один род по фамилии Вебстер. Вот эти самые Вебстеры и сделали для вас такое замечательное дело.

– Какое замечательное дело!

Дженкинс крутнулся вместе с креслом и остановил его.

– Я стал забывчивым, – пробурчал он. – Все забываю. Чуть что, сбиваюсь.

– Ты говорил о каком-то замечательном деле, которое сделали для нас вебстеры.

– Что? Ах, да. Вот именно. Вы должны присматривать за ними. Главное – присматривать.

Он медленно раскачивался в кресле, а мозг его захлестнули мысли, перемежаемые скрипом качалки.

Чуть не сорвалось с языка,говорил он себе.Чуть не погубил мечту…

Но я вовремя вспомнил. Да, Джон Вебстер, я вовремя спохватился. Я сдержал слово, Джон Вебстер.

Я не сказал Джошуа, что псы когда-то были у людей домашними животными, что обязаны людям своим сегодняшним положением. Ни к чему им об этом знать. Пусть держат голову высоко. Пусть продолжают свою работу. Старые родовые предания забыты, и не надо извлекать их из забвения.