Город Антонеску. Книга 1

Весна. Едва распустившиеся светло-зеленые листочки еще не скрывают лучей ласкового солнца, и их веселые блики играют в свежеевымытых оконных стеклах. А потом, как будто бы неожиданно, вспыхивают розоватые свечи каштанов, а потом зацветает акация, и весь город наполняется сладким, обещающим счастье, ароматом.

Подпольщиков судили в мае.

Суд был коротким – не более получаса.

И приговор – смертная казнь…

Тяжело, наверное, уходить, «когда над землею бушует весна»…

В «Одесской газете», на третьей странице, в хронике под заголовком «Суд», было помещено краткое сообщение: «При отступлении советских войск из Одессы частями НКВД была оставлена группа партизан-коммунистов со специальным заданием террористической подрывной деятельности и шпионской работы.

Эта группа скрывалась в одесских катакомбах, но была обнаружена и предстала перед Румынским военным трибуналом – «Куртя-Марциалэ».

Трибунал приговорил виновных к расстрелу…»

И фамилии. Восемнадцать.

Первая – Бадаев.

Не Молодцов, а Бадаев. А это значит, что даже имени своего этот человек под пытками не назвал.

Его расстреляли 3 июля 1942 года на старом еврейском кладбище.

Там же и закопали.

А пока…

Донесения Молодцова поступают в Москву каждый день, как правило, в половине одиннадцатого вечера.

26 октября 1941-го Молодцов сообщает о взрыве на Маразлиевской: «Здание управления НКВД взорвано в ночь на 23 октября. Взрыв произошел во время совещания румынских и германских офицеров…»

На донесении резолюция Берия: «Поздравить с успехом. Объявить благодарность».

Молодцов, конечно, не зря получил благодарность – ведь подпольщики были одним из главных звеньев этой операции. Они не только сумели разведать день и час проведения совещания, но и передали эту информацию в Севастополь: «Концерт на Маразлиевской 22-го, в 17:30».

В соответствии с этой информацией 22 октября 1941-го, где-то в 17:45, на одной из военных баз Севастополя молоденький радист нажал на кнопку «пуск», и в эфир полетел короткий сигнал – тот самый, которого ждал приемник, спрятанный в захламленном подвале Дома на Маразлиевской.

Оглушительный взрыв потряс город.

От Дома на Маразлиевской остался только черный скелет.

Дом на Маразлиевской сдох.

И кончина его была такой же мерзкой, как и его жизнь.

Но вернемся к генералу Трестиореану и к тем «оригинальным мерам», которые он собирается применить к «виновникам» взрыва – жидам и коммунистам.

Ордонанс № 561

Телеграмма Трестиореану пришла в Бухарест в тот же день, 22 октября 1941 года, около 23 часов.

Теперь обо всем происшедшем следовало доложить Антонеску.

Немедленно доложить, несмотря на позднее время.

Но кто, скажите на милость, мог решиться на такой «подвиг»?

«Красная Собака» наверняка разгневается, а в гневе он страшен – докладчик вполне мог поплатиться жизнью. Антонеску на полном серьезе считал Румынию «наследницей великой Римской империи», где, как известно, гонцу, принесшему дурную весть, рубили голову.

В конце концов на доклад отправились двое.

Вдвоем, знаете, не так страшно…

В полночь два самых «крутых» генерала – покоритель Одессы генерал Якобич и главный палач генерал Кристеску, дрожа всем телом, вошли в клетку…

Нет-нет, конечно, не в клетку к тигру, а только в спальню «Красной Собаки».

Голов своих, к счастью, они не потеряли, но понервничать пришлось.

Антонеску был в ярости. Обложив своих генералов матом, он прорычал, что эта каналья Трестиореану прав – комендатуру взорвали жиды.

И тут же продиктовал приказ – Ордонанс № 561:

«…повесить на площадях Одессы 18 тысяч жидов…»

Нет, подумайте только! Восемнадцать тысяч!

Не расстрелять, не сжечь, не утопить, наконец, вместе с какой-нибудь баржей, как делали большевики в революцию…

По-ве-сить!

Каждого в отдельности.

Каждому из восемнадцати тысяч накинуть на шею петлю.

Каждому из восемнадцати тысяч заглянуть в глаза.

Вздернуть.

Услышать треск ломающихся шейных позвонков.

И снова глянуть в эти теперь уже остекленевшие глаза.

И навсегда запомнить.

Запомнить этого живого еще минуту назад человека, ставшего мерзким трупом с вывороченным лиловым языком.

И так не десять, не сто и даже не тысячу – 18 тысяч зараз!

Где, когда за всю человеческую историю было совершено такое невероятное злодейство? Массовое повешение?

Как такое, вообще, возможно было совершить?

Великий инквизитор Томазо Торквемада, подвергший аутодафе 8800 грешников за 15 лет, с 1483 по 1498-й, кажется просто жалким дилетантом по сравнению с Антонеску.