Город без имени

— Премного благодарен, — ядовито усмехнулся Седой. — Увидите тех, кто вам это пообещал, передавайте от меня привет, и слова благодарности.

После этих слов Седой расхохотался. За время пока длилась беседа с шефом, Самойлов умудрился допить первый штоф с водкой, и осушить на половину второй. Сейчас он был уже хорошенький.

Владимир Михайлович проигнорировал состояние стража, лишь недовольно поморщился.

— Ладно, мужики, засиделся я с вами. Пойду, попробую с безопасниками связаться, сейчас еще не очень поздно.

Пожав на прощание руки стражей, Владимир Михайлович удалился.

— Если мы с тобой угадали, то тебя опять наградят. А меня снова прокатят, — тяжело вздохнул Самойлов. — А я ведь так славу люблю, награды всякие. О медальке столько лет мечтаю. На стенку бы повесил, в туалете, и каждый день любовался ею, сидя на своем троне из белого камня и думая о вечном. Снова ведь обломают.

— Да, нелегко тебе приходится! — рассмеялся Дмитрий.

— Точно. Выпьем за то, чтобы в жизни появилась справедливость!

Оказалось, что рюмки уже наполнены. Выпили. Закурили.

— Что же ты такое страшное совершил, что тебе это до сих пор простить не могут?

— О-о-о, брат, злодеяние я, то еще совершил! Как вспомню, самому страшно становится! Но сказать не могу, совершенно секретная информация! — Денис поднял указательный палец верх, подчеркивая все серьезность им сказанного.

— Второй раз за день, мне этим грифом нос утирают!

— Привыкай, жизнь она штука такая, стремная временами. Ни че, я тебе, как-нибудь, по секрету шепну, если поклянешься ни кому не говорить! А если проболтаешься, то, чтобы никому не говорил, что это я тебе рассказал, — язык у Седого уже ощутимо заплетался. — Поклянешься?

— Поклянусь, сразу как будет надо, — пообещал Дмитрий.

— Мужик! Уважаю! Накатим?

— Давай, — Малинин только махнул рукой. Раз уж решил напиться, значит надо напиться!

Выпили еще по одной. Потом еще. И еще.

Дмитрий даже не заметил, в какой момент кафе, вместе с людьми, превратились в калейдоскоп разноцветных пятнышек, принявшихся крутиться у стража перед глазами.

— Ты как себя чувствуешь? — аккуратно потряс за плечо своего собутыльника Самойлов. Он уже не казался таким пьяным. Будто увеличение количество выпитого, помогло ему протрезветь. Либо уже сам Малинин смотрел на него другими глазами.

— Чувству я себя, обалденно. Правда, бухой в жопу!

— Ты слегка пьян.

— Если я говорю, что я в жопу бухой, значит бухой! — категорично отрезал Дмитрий.

— Как скажешь, — Седой поднял вверх руки, демонстрируя, что сдается.

— Так-то лучше, — удовлетворенно пробурчал Малинин. — Брюзжишь, как мамочка, над целкой единственной дочки подростка. Дай мне лучше сигарету!

— Какое красочное сравнение, — тихо, себе под нос, сказал Седой, но сигарету протянул.

Дмитрий курил сигарету не получая от нее не малейшего наслаждения, и почти не ощущая вкуса. Веселье буквально переполняло его. Все проблемы, казавшиеся всего час назад очень серьезными, ничего кроме улыбки теперь не вызывали. И люди вокруг были всего лишь клоунами, которые делали все, чтобы рассмешить окружающих. Да и сам себе он теперь казался чрезвычайно забавным — пьяный и довольный.

От веселья его самым бесцеремонным образом оторвал чей-то молодой и слегка пьяный голос:

— Ой, смотрите, Димка Малинин напился!

Страж лениво поднял глаза на источник шума. Стажер. Стоит и довольно скалиться, считая, что в тот самый момент не зря привлек к себе внимание.

«Какой я ему Димка»?! — про себя возмутился страж.

Смотря на парня сейчас, такого довольного и самовлюбленного, Дмитрий начинал понимать Седого. Не так уж тот, выходит, был и не прав. Стажер, всего лишь очередной представитель золотой молодежи, считающий, что ему позволено все, и что весь мир должен крутится вокруг его драгоценной персоны, исполняя любые капризы.

Ответить, что-то умное, и в тоже время грубое, чтобы осадить зарвавшегося сопляка, Дмитрий не успел. Да и не смог бы, при всем желании, в своем нынешнем состоянии, придумать что-то дельное за столь короткий промежуток времени.

На его защиту встал Самойлов.

— Крысеныш, ротик прикрой, а то дурно запахло.

— Что? — Стажер несказанно удивился, что к нему посмели обратиться так.

— Пасть, говорю, закрой. И в следующий раз думай, что говоришь, прежде чем обращаться к старшим товарищам! — Седой говорил тихо, спокойно, с напускной ленцой, но его услышали многие. Разговоры за соседними столиками стали умолкать, и люди стали с интересом смотреть за развитием событий.

— Да? А не боишься, что я тебя сейчас превращу в кусок хорошо прожаренного мяса?! — сорвался на крик Смирнов.

В кафе стало очень тихо, будто кто-то разом вырубил все звуки, дернув невидимый выключатель. Крик парня притянул к себе всеобщее внимание.

— Ты что-то имеешь против меня? — тихо спросил Стажер. Ему кое-как удалось смирить ярость внутри себя.

— Какой ты, однако, сообразительный! — съязвил Седой. Одним стремительным, почти неуловимым движением он поднялся с места. Вот он сидит, и тут же стоит на ногах.

— И что же?