Город без имени (СИ)

Договорить мэр не успел. Малинин добился того, чего хотел — вывел Позднякова в центр комнаты. Страж выстрелил не в противника, а в огромную, хрустальную, безумно красивую и дорогую люстру над его головой. Она, с хрустальным звоном, сверкающим потоком обрушилась вниз, прямо на макушку градоначальника.

С ума сойти, но выжить стражу помогла самая обычная известка, которую мэр стряхнул со своей головы. Малинин тут же смекнул, что щит закрывает не все тело, наподобие мыльного пузыря, а создает преграду лишь впереди. Возможно, дело было в другом. Щит мог реагировать только на пули и заклятия — и вовсе не среагировать на мелкие помехи, типа дождя, известки или люстр. Дмитрию было плевать, главное, что получилось выжить.

Страж не стал терять времени даром. Он подбежал к лежащему на полу градоначальнику. Подобрал кинжал, лежащий в метре от тела. Едва только рукоять оказалась в руке Димы, тот понял, что сейчас способен если ни на все, то очень на многое. Так же стало понятно, как двум заговорщикам так быстро удалось разобраться, как именно можно активировать древний артефакт. Кинжал сам предлагал выбор определенных действия. Можно был снести всю стену, вызвать огненный дождь, запустить преображения, хоть во всем доме разом. Это была чистая разрушительная мощь, которой человек мог воспользоваться по своему усмотрению. Это сила и могущество. Мэр изрядно уже использовал внутреннюю энергию кинжала, и все равно, даже с тем, что осталось, Дмитрий на миг почувствовал себя всемогущим. Хотелось кричать от радости. Хотелось рушить и идти по трупам. Кинжал нес в себе силу и безумие, способность забыть про все и нестись вперед, сметая все на своем пути. Он даровал вседозволенность, каковую несет в себе только бессмысленная сила.

Однако у Дмитрия не было времени заниматься всякими глупостями.

Были более важные дела.

И кинжал словно почувствовал это в человеке, превратившись в самый обычный нож, тяжелый и неудобный.

Страж подлетел к бесчувственному телу мэра и со всей силой врезал ногой по ребрам:

— Это тебе, сука, за всех сразу. Болтать нужно меньше, и раз решил, то мочить!

У Дмитрия не было времени на составление детального плана. Первоначально Малинин хотел стереть градоначальника в порошок, как тот сам пару минут назад поступил с волхвом. Дескать, и не было тут ни какого мэра, куда он пропал, не знаю. Приехали только Али арестовывать. Но тут, же отбросил этот вариант прочь. На лестничной клетке, связанными лежали два телохранителя мэра. Если использовать такой вариант, то и их тоже пришлось бы устранять. Превращаться же в мясника страж не собирался.

Малинин поднял кинжал на уровень груди. Вокруг лезвия начало появляться сияние, золотого оттенка. Золотой луч протянулся вперед и окутал тело мэра. Там, где сияние касалось тела, плоть начинала отваливаться кусками. Мэр, хоть все еще и прибывал в беспамятстве, начал корчиться на полу и кричать. Он испытывал сейчас адские муки, а в Дмитрии не появилось ни намека на сочувствие или жалость — этот человек заслужил такую участь.

Тело Позднякова, представляющее из себя одну большую рану, поднялось в воздух, примерно на метр над полом. Кровь обильно, настоящими ручьями, стекала на пол. Оставалось только удивляться, что человек все еще был жив.

Кинжал начал вибрировать в руке и нагреваться. Держать его становилось невыносимо сложно. У стража начало возникать ощущение, что артефакт, если его не использовать в ближайшие несколько секунд, просто на просто, взорвется в руках.

Сияние собралось в золотистый, будто маленькое солнце, шар, над солнечным сплетением мэра. Дмитрий прикрыл глаза. Грохот взрыва и золотистая вспышка ударила по глазам. Страж совсем не боялся, он знал, что кинжал его прикроет.

Малинин открыл глаза. Мэра разорвало на две неравные половины. К тому же в грудине имелось огромное отверстие, будто в человека выстрелили из пушки.

Ну, вот и все.

Дмитрий встряхнул головой, прогоняя рой кровавых мух, кружащих перед глазами — перенапрягся, когда использовал артефакт — и пошел проверять, как там себя чувствуют менее удачливые, раненные коллеги.

Эпилог. Один месяц спустя.