Город без людей

— Найдется.

Омер достал из кармана пачку сигарет. Человек встал и, немного прихрамывая, подошел к нему.

— Какие? — спросил он. глядя на протянутую Омером пачку.

— «Йенидже».

— Хорошо набиты?

— Хорошо... — недоуменно ответил Омер после некоторого колебания.

Человек протянул руку и взял одну сигарету.

— Дай-ка огоньку.

Омер протянул зажигалку.

Человек закурил, затянулся пару раз и тут же швырнул сигарету на газон. Потом откашлялся и сплюнул.

Он сел на другой край скамейки. Даже в темноте сквозь порванные на коленях штаны было видно голое тело. Длинные волосы свисали, почти закрывая уши.

— Ты откуда будешь? — спросил он нетвердым, хриплым голосом.

— Из Сафранболу.

— И давно тебя сюда занесло?

— Давно.

Незнакомец посмотрел на Омера стеклянными глазами, очевидно хорошо видевшими в темноте, и внимательным взглядом оценил его пиджак, брюки и ботинки.

— Ты что, конвертник?[116]

— Нет, — ответил Омер, хотя и не понял вопроса.

— А что же ты ловишь здесь?

«Рыбу», — хотел было ответить Омер, но, немного помолчав, сказал:

— Ничего... Я безработный.

Человек закашлялся. Внутри у него что-то глухо заклокотало и захрипело, как будто грудь его закупорило так плотно, что никакой кашель пробить ее уже не мог. Откашлявшись, он продолжал:

— И давно?

— Да вот уже несколько дней.

— Оно и видно... Форс еще свой не потерял.

Омер промолчал.

— Что, не идет сон?

— Нет.

— Отчего же?

— Холодно.

— Разве это холод?

Омер посмотрел на его голое тело и подумал про себя: «Пожалуй, он прав...»

— Сейчас уже лето, — продолжал человек, — ночи теплые... у меня сон не пропал, но вот без дымка никак не могу уснуть.

И он, закашлявшись, рассмеялся.

Омер не удержался, спросил:

— Без какого дымка?

— Да без гашиша... Никогда не тянул?

— Нет, не пробовал.

— Жаль, значит, ты еще не жил.

Омер поправил воротник пиджака и еще глубже втянул голову в плечи.

— Ты прав, — отозвался он, — я и в самом деле еще не жил.

* * *

Как только начало рассветать, Омер вышел из парка Гюльхане. В то время как «дымильщик», спокойно растянувшись на траве, спал крепким, безмятежным сном, Омер всю ночь бродил по дорожкам парка и, чтобы не замерзнуть, время от времени бегал взад и вперед, похлопывая себя руками. От бессонной ночи и холода все тело его словно онемело, глаза были воспалены.

Выйдя из парка, он остановил парнишку, продавца газет, бежавшего по трамвайным рельсам, и купил у него газету. Потом встал под деревом, снял с себя пиджак и рубаху, завернул их в газету и, взяв сверток под мышку, в одной майке зашагал к площади Султанахмет. По дороге он зашел в одну из кофеен, открывающихся обычно с рассветом.

Воздух в кофейне постепенно нагревался дыханием людей. Вскоре стало совсем тепло. Ранние посетители молча жевали горячие пирожки и пили чай. Омер тоже выпил подряд три маленьких стаканчика чаю, потом заказал еще чашечку кофе.

По одному, по два, по три в кофейню заходили рабочие, стекавшиеся сюда из самых различных мест, где удалось им провести эту ночь. В кофейне становилось все более и более людно.

— Здорово, земляк! — обратился к своему соседу Омер, научившийся уже таким образом завязывать разговор.

— Здорово.

— Какой у нас сегодня день?

— Четверг.

Омер повертел в руках кофейную чашечку, сбивая оставшуюся на дне кофейную гущу, и поставил ее на стол.

— Так, — протянул он.

Потом, помолчав, спросил:

— Ты где работаешь?

— Здесь, в городе.

— На строительстве?

— Да.

— Там нужны люди?

— Не знаю... Ты поговори лучше вон с ним, — и он показал рукой на какого-то толстяка, стоявшего около дверей.

Омер встал и подошел к толстяку:

— Я хочу наняться на работу...

Толстяк непонимающе посмотрел на него.

— Ты что, мастер?

— Нет, рабочий.

— Как тебя зовут?

— Хасан.

Работы, наверно, было много. Толстяк обменялся несколькими словами с мастером. Потом быстро что-то записал в блокнот и скомандовал:

— Ладно, иди садись... Машина у дверей.

Выйдя на улицу, Омер взглянул на машину. В нем происходила какая-то внутренняя борьба. Проснувшиеся было надежды сменились вдруг неуверенностью и страхом. Пожалуй, такого волнения он не испытывал даже в тот день, когда впервые садился за стол начальника управления.

В кузове машины от людей пахло сном и потом. Омер с трудом протиснулся среди рабочих. Машина тронулась. Чтобы не упасть, все крепко держались за плечи друг друга. Омер стоял, зажав под мышкой свой сверток. Улица постепенно наполнялась трамваями и автобусами. Спину приятно пригревало медленно поднимающееся над горизонтом солнце.

Только частые толчки машины спасали Омера от подкрадывающегося к нему сна. Рабочие, шутя, все время толкали друг друга в бок. Однако никто почему-то не решался заговорить первым, ехали молча. Глядя на их улыбающиеся лица, Омер испытывал какую-то непонятную робость и застенчивость.

Ему захотелось устранить эту натянутость. Улыбнувшись деревенскому парню, державшемуся за его плечо, он спросил:

— Ты откуда, земляк?