Город без полиции

...Они и устроили пикник – Таня, Паша, с которым она только что познакомилась, их друзья, пока еще не ставшие общими, и еще какие-то люди, которых и вовсе никто не знал и не звал, как выяснилось впоследствии... Компания собралась внезапно, поводом служила успешная сдача экзамена в институте, а также чудесная погода, приглашение на дачу, внезапно сделанное Пашей, и то, что почти все оказались при деньгах. Была устроена складчина, купили три ящика пива, кое-какую закуску и с шумом загрузились в электричку, заняв треть вагона. По дороге играли в «ассоциации», развлекая своими пантомимами прочих пассажиров, на даче выпили, побродили по участку, выяснили, что делать там нечего, и решили искупаться. Паша рекламировал местную речку, расписывал чистую воду, песчаное дно, даже рыбу, хотя рыбачить никто не собирался. Купальников и плавок ни у кого, естественно, не оказалось, но к тому времени всем было так весело и легко, что этот вопрос не обсуждали. Речка действительно оказалась чистой, и бледные москвичи, изголодавшиеся по природе, с криками открыли купальный сезон. Кто-то купался в нижнем белье, кто-то соорудил купальник из деталей туалета, а некоторые, отойдя в сторону, резвились в воде нагишом. Таня соорудила себе лифчик из пестрого шейного платка, порадовалась, что надела в этот день эластичные черные плавки, а не белые кружевные, и, ахая от холода, вошла в воду по грудь. Несколько раз присела, окунаясь до подбородка, поплескалась, согрелась, нашла взглядом Пашу. Тот остался на берегу и вместе с приятелем собирал сучья для костра – решили испечь найденную на даче картошку. У него был такой важный, хозяйский вид, будто он устраивал настоящий прием с фуршетом, и девушка невольно заулыбалась, глядя на него. Они были знакомы всего вторую неделю, она даже не успела понять, нравится ли он ей по-настоящему или это просто очередной симпатичный парень, с которым можно сходить в кино или на дискотеку, пару раз поцеловаться и закончить на этом, оставшись друзьями? Ей было двадцать лет, и она крепко хранила от подруг свою страшную тайну – Таня все еще была девственницей. Те давно уже спали с парнями или говорили, что спали, а она никак не могла решить, нужно ли ей это, а если нужно, то для чего? Она многим нравилась, со многими встречалась и уже привыкла отводить слишком настойчивые руки во время свиданий и говорить: «Нет, не хочу!» На нее обижались, ее не понимали, один раз попытались даже взять силой, но она так хладнокровно дала отпор, что нападавший отступил, обозвав ее фригидной дурой. И вот Паша... Они учатся в одном институте, он старше на три года и на два курса, любит ту же музыку, ненавидит те же фильмы, не скрывает своего интереса к ней, но и не форсирует событий... Они уже целовались на прощанье, когда Паша провожал ее домой, но это ничего не значит. Во всяком случае, для нее. Вот когда они останутся наедине, дело другое, а это может произойти уже этим вечером. Он сказал, что только что переселился в квартиру друга – тот уехал куда-то надолго и просил присмотреть за имуществом. Не хочет ли Таня зайти, посмотреть, как он устроился? О, она отлично понимала, что подразумевает такое приглашение, и не торопилась ответить «да»... Хотя что-то в ней настойчиво требовало дать именно такой ответ, и теперь, стоя по горло в воде (плавать она не умела), глядя на то, как Паша разводит на берегу костер, она почти приняла решение...

И вдруг мир, окружавший ее, странным образом переменился. Таня даже не успела сообразить, в чем заключается эта перемена, так быстро все произошло. Внезапно солнечный свет сменился зыбкими зеленоватыми сумерками, в ушах повис странный протяжный гул, а ноздри забило что-то едкое, ледяное... Руку на щиколотке она ощутила мгновением позже и тогда же, еще не начав бороться, поняла, что кто-то схватил ее за ногу и утягивает за собой на глубину. Первым порывом было закричать, но, к счастью, Таня сдержалась – иначе в легкие хлынула бы речная вода. Она инстинктивно сжалась, перестав дышать, и забила руками, задергала свободной ногой... Думать она не могла, все мысли раздавил тошнотворный страх не умеющего плавать человека, которого окунули в воду с головой, но где-то краем сознания не переставала надеяться, что глупая шутка закончится, ее отпустят, и она вынырнет к свету и воздуху... Потом закружилась голова, что-то тяжелое и очень холодное сдавило ей грудь, и, дергаясь из последних сил, уже глотая воду, Таня с ужасающей очевидностью осознала, что шутка зашла слишком далеко и она сейчас умрет. Зеленая тьма вокруг стала еще гуще, а гул в ушах превратился в оглушительный звон... Она не уловила границы, за которой все исчезло, как не улавливает пациент на операционном столе момента, когда начинает действовать общий наркоз.