Город Бездны

Люди выражали свое недоверие капитану, говорили о необходимости контроля за его действиями, даже об отставке по состоянию здоровья. Впрочем, до мятежа не доходило – Старик свое дело знал туго. Однако сейчас его положение было, как никогда, шатким. Умерли самые преданные союзники Бальказара, среди них Тит Хаусманн, о котором Небесный по-прежнему не мог думать иначе как об отце. Потеря стала тяжким ударом для капитана, привыкшего целиком и полностью полагаться на этого человека. Бальказар прибегал к его советам, узнавал от него о подлинном настроении экипажа. Кажется, капитан так и не смог привыкнуть к случившемуся; он был, конечно же, рад доверить Небесному роль своей «правой руки».

Но быстрое повышение было лишь надводной частью айсберга. Иногда капитан даже называл Небесного Титом. Поначалу тот считал ничего не значащими такие оговорки, но, поразмыслив, решил, что это весьма серьезный симптом. Похоже, не зря говорят, что у капитана мозги набекрень, что события путаются у него в голове, а недавнее прошлое то и дело скрывается в тумане. Нельзя в таком состоянии управлять кораблем.

С этим необходимо что-то делать.

– Конечно, мы будем его сопровождать, – шепнул самый доверенный из помощников.

Его звали Вальдивия, и он внешне был очень похож на своего напарника Ренго – ни дать ни взять братья. У обоих были коротко стриженные белые волосы и озабоченные морщинки на лбу.

– Исключено, – отозвался Небесный. – У нас есть только двухместный шаттл.

Он указал на ближайший летательный аппарат, стоявший на транспортном поддоне. Рядом выстроились другие, более крупные корабли, но у всех недоставало деталей либо были вскрыты панели доступа. Система обслуживания полностью деградировала. Оборудование, которое должно было пережить путешествие и использоваться на последних этапах миссии, разваливалось на глазах. Все могло быть не так серьезно, если бы между кораблями продолжался обмен запчастями и специалистами. Но дипломатический климат стал настолько суровым, что сотрудничество исключалось.

– Сколько времени займет ремонт одного из тех, что побольше? – спросил Вальдивия.

– Полдня как минимум, – сказал Небесный.

Должно быть, Бальказар расслышал обрывок разговора, потому что пробормотал:

– Никаких задержек, Хаусманн.

– Видите?

– Разрешите мне, капитан! – выскочил вперед Ренго.

Через этот ритуал они проходили много раз. Бальказар со страдальческим вздохом позволил медику расстегнуть мундир, выставив на обозрение нечто похожее на хромированную кольчугу. Механизм жужжал и хрипел, как изношенная установка для очистки воздуха. Ряды встроенных окошечек позволяли видеть стрелки шкалированных циферблатов и пульсирующие кривые. Ренго вытянул щуп из прибора, который держал в руке, и потыкал им в разные отверстия, то коротко кивая, то медленно покачивая головой из стороны в сторону при виде скользящих по экрану тестера цифр и диаграмм.

– Что-то не так? – спросил Небесный.

– Сразу по возвращении он должен явиться в медчасть для полного осмотра, – сказал Ренго.

– Пульс отчасти нитевидный, – заметил Вальдивия.

– Ничего страшного, поднимем уровень релаксанта. – Ренго нажал несколько кнопок на своем приборе. – В пути он может задремать, Небесный. Только не позволяйте на другом корабле его нервировать. Если все-таки разволнуется, тащите его сюда. Скажете – на основании медицинских показателей.

– Непременно.

Небесный помог подвести капитана к двухместному шаттлу. Старик засыпал на ходу. Разумеется, несколько многоместных шаттлов вполне могли лететь. Но среди присутствующих никто не разбирался в технике достаточно хорошо, чтобы разоблачить Небесного.

Полет прошел гладко. Они покинули вспомогательный тоннель, отстыковались от платформы и полетели по дуге прочь от «Сантьяго». Выбросы энергии направляли шаттл к цели. Капитан сидел рядом с Небесным, его отражение в стекле кабины напоминало официальный портрет какого-нибудь старца-деспота, жившего много веков назад. Небесный ожидал, что Бальказар погрузится в дремоту, но тот выглядел бодрым. По привычке через каждые несколько минут он самодовольным тоном изрекал высокопарные сентенции, перемежая их взрывами кашля.

– Этот Хан был безрассудным ослом, черт его дери… Вот что я тебе скажу: не следовало оставлять его на посту после тех волнений… Будь по-моему, никчёма оставался бы замороженным до конца полета либо его вышвырнули бы в космос… Может, потеря его массы дала бы ту самую долю импульса, которой не хватило для торможения…

– Сэр, вы правда так считаете?

– Я не в буквальном смысле, олух ты этакий! Каков вес человека – одна десятимиллионная от массы корабля? Ну и много это даст для торможения?

– Почти ничего, сэр.

– Вот и я так думаю, черт побери. Твоя беда в том, Тит, что ты принимаешь все мои слова за чистую монету, будто я диктую Священное Писание… Прямо дурацкий секретарь с гусиным пером и пергаментом наготове.

– Я не Тит, сэр. Тит был моим отцом.

– Что?! – Бальказар уставился на Небесного, глаза подозрительно пожелтели. – Ой, да какая разница, дьявол тебя побери!