Город Бездны

– Хочу заключить с тобой соглашение, – заявил мой бывший друг. – Правда, здесь куда уместней было бы слово «шантаж».

– Ты это серьезно?

Мы встретились в тоннеле, который тянулся вдоль «хребта», во время очередной инспекции, возле узла номер семь.

– Я вообще очень серьезный человек. Небесный, разве ты этого еще не понял?

– Вроде начинаю понимать. – Я посмотрел вглубь тоннеля. Там вдали пульсировало оранжевое сияние.

– Чего ты хочешь, Норкинко?

– Власти, Небесный. Мне недостаточно руководить контролерами. Возможно, для того, кто помешан на компьютерах, это предел мечтаний. Но техническая работа меня больше не интересует. Я побывал на борту чужого корабля. Тогда я понял, на что могу рассчитывать. Теперь мне нужны более широкие перспективы. Я помню, какие блага ты обещал мне на борту «Калеуче». Пришло время получить мою долю власти и ответственности.

– Есть огромная разница между взломом программного обеспечения и управлением кораблем, – сказал я, тщательно подбирая слова.

– Только не надо меня учить, да еще так высокомерно. Я все прекрасно понимаю. Поэтому и говорю, что мне необходимы перспективы. Не бойся, я не мечу на твое место. Пусть лучше оно перейдет ко мне естественным путем – по наследству. Я хочу быть старшим помощником – должность в высшем эшелоне власти меня вполне устроит. К тому же даст массу возможностей, когда мы приземлимся. Хочу себе отрезать небольшой надел, когда закончится наше путешествие.

– Кажется, я понял, к чему ты клонишь, Норкинко.

– Понял? Ну еще бы. Шантаж – весьма действенное средство.

Оранжевое свечение в коридоре приближалось, к нему добавился слабый гул.

– Назначить тебя в команду контролеров – это одно дело, Норкинко. У тебя, по крайней мере, есть необходимая квалификация. Но сделать тебя старшим офицером я не могу, за какие бы нитки ни дергал.

– Небесный, это не моя проблема. Ты постоянно твердил мне, до чего великолепная у тебя голова. Пораскинь мозгами, проверни какую-нибудь интригу. Ты же знаешь, как обеспечить мне погоны офицера.

– Есть вещи, которые в принципе невозможны.

– Только не для тебя, Небесный. Для кого угодно, только не для тебя. Неужели ты хочешь огорчить старого друга?

– А если все-таки ничего не выйдет?

– Тогда кое-кому станет известна твоя затея со «спящими». Не говоря уже об истории с Рамиресом. Или о смерти Бальказара. Ну и на сладкое – о личинках.

– Ты тоже замешан в этом.

– Я просто выполнял приказы. И только недавно понял суть твоих намерений.

– Ты знал с самого начала.

– А кто докажет?

Я хотел ответить, но к нам приближался грузовой состав, и пришлось бы слишком напрягать связки. По рельсам с грохотом неслась цепочка капсул, возвращаясь из отдаленной секции. Мы молча шагали назад, пока не достигли ниши, где можно было переждать. Эти вагоны, и не только они, давно нуждались в реконструкции или, по крайней мере, в ремонте. Но пока они не рассыпа́лись, и основная часть второстепенного оборудования была давно снята с них и использована для других целей, а то, что осталось, работало кое-как.

Мы стояли молча, плечом к плечу, а машина приближалась к нам, заполняя собой тоннель, – оставался лишь узкий просвет по бокам ее округлого корпуса. Интересно, о чем думал Норкинко в эту минуту? Неужели и впрямь воображал, что я серьезно отнесусь к его предложению?

Когда грохочущий состав был в трех-четырех метрах от нас, я толкнул Норкинко.

Он упал на рельсы, раскинув руки.

Я видел, как машина яростно поволокла вперед его тело, а потом оно исчезло из виду. Еще минуту состав продолжал двигаться с прежней скоростью, затем неторопливо затормозил. По правилам он должен был остановиться немедленно, едва на пути возникнет препятствие, но эта функция, как и многие другие, прекратилась давным-давно.

Двигатель натужно захрипел, в тоннеле запахло озоном.

Я с трудом выбрался из ниши. Пока состав продолжал движение, это было невозможно, но сейчас я сумел протиснуться вдоль вереницы капсул и подошел к головному вагончику. Больше всего я боялся ненароком задеть какой-нибудь рычаг, который включает задний ход, – тогда меня бы просто растерло о стенку тоннеля.

Я заглянул под колеса, ожидая увидеть изуродованное тело Норкинко, застрявшее между рельсами и днищем капсулы.

Но он лежал рядом. А под днищем капсулы валялся его расплющенный инструментальный ящик.

Я опустился на колени. Норкинко получил скользящий удар по голове, кровь обильно текла из раны, хотя череп, похоже, был цел. Он дышал, но был без сознания.