Город Бездны

Однажды ночью наша часть попала в засаду. Повстанцы взвода глубокого проникновения СК окружили нас, и через пару минут я узнал, что же именно подразумевается под красивым названием «рукопашная схватка». Забудьте об излучателе частиц, о линии прицеливания, о нанобоеприпасах с замедленным взрывателем. Солдату прошлого тысячелетия этот дух рукопашной схватки был несоизмеримо ближе и понятнее – дух вопящих от ярости двуногих, вдруг оказавшихся рядом на крошечном пятачке земли. Эффективное оружие, которым можно уничтожить этого ненавистного другого, – заостренный металлический предмет, именуемый штыком или кинжалом. Еще хороши собственные пальцы, которые смыкаются на глотке противника и впиваются ему в глаза. А единственный способ выжить – это отключить все высшие мозговые функции и уподобиться зверю.

Я так и сделал. В тот день я усвоил одну глубокую истину: война наказывает тех, кто пытается с ней флиртовать. Стоит впустить в дверь зверя, и закрыть ее уже не удастся.

Я по-прежнему был великолепным стрелком, когда того требовала ситуация. Но я перестал быть просто снайпером. Ради этого пришлось притвориться, что я утратил хладнокровие и мне уже нельзя доверять важные ликвидации. И начальство клюнуло на этот обман. Снайперы до безумия суеверны – это своеобразный защитный механизм, который лишает их возможности действовать эффективно, когда возникает угроза психике. Меня переводили из подразделения в подразделение. В ходе операций мое новое подразделение перемещалось к передовой, а когда передвижение заканчивалось, я снова добивался перевода. Чем ближе становился фронт, тем сноровистей я дрался. Скоро я работал руками лучше, чем винтовкой. Я познал удивительную легкость, – наверное, это же чувствует прирожденный музыкант, который способен заставить петь любой инструмент. Я добровольно участвовал в диверсионных операциях. Неделями мы находились в тылу врага, поддерживая свое существование тщательно отмеренными полевыми пайками. Биосфера Окраины Неба в целом напоминает земную, но на уровне клеточной химии оказывается совершенно иной, так как почти не содержит микрофлоры; поэтому попытки утолить голод местными продуктами в лучшем случае будут безрезультатны, а в худшем приведут к анафилактическому шоку. В долгие периоды одиночества я снова позволял своему внутреннему зверю выйти из спячки, – это поддерживало во мне безграничное терпение и позволяло переносить любые тяготы.

Я стал стрелком-одиночкой. Отныне приказы, которые я выполнял, поступали не по обычной цепочке от командира к подчиненному, а из засекреченных иерархий милиции, и мне даже не приходило в голову проследить их путь. Мои задачи становились все более странными, бывали и непостижимые. Иногда целью был какой-нибудь офицер СК среднего ранга, иногда человек, выбранный, казалось бы, совершенно случайно… Во всяком случае, я даже не пробовал докопаться до истинной причины выбора. Достаточно того, что мои действия были частью хитрой системы, созданной кем-то очень изобретательным. Я всаживал пули в людей, которые носили такую же форму, что и я, – наверное, они были шпионами, потенциальными предателями. А может быть, и нет – они были такими же преданными, как и я сам, но им пришлось умереть, поскольку своим существованием они мешали загадочной системе.

Прежняя задача – служить делу победы – была забыта. В конце концов я прекратил слепо исполнять приказы и начал выбирать из них, разрывая связи с иерархией и заключая контракты с любым, кто заплатит. Я был уже не солдатом, а наемником.

Именно тогда я встретил Кагуэллу.

* * *

– Меня зовут сестра Душа, – представилась старшая из нищенствующих, тощая неулыбчивая женщина. – Возможно, вы обо мне слышали – я невролог хосписа. И ваше состояние меня беспокоит, Таннер Мирабель. С вашим мозгом происходит нечто серьезное.

Душа и Амелия стояли в дверном проеме коттеджа. Всего полтора часа назад я сообщил Амелии о своем намерении покинуть «Айдлвилд» в течение суток. Теперь она выглядела смущенной.

– Мне очень жаль, Таннер, но пришлось сказать ей.

– Незачем извиняться, сестра, – перебила Душа, бесцеремонно оттесняя свою подчиненную. – Нравится это ему или нет, ты поступила правильно, сообщив мне о его планах. Итак, Таннер Мирабель… с чего мы начнем?

– С чего вам угодно, я все равно улетаю.

За спиной Души появился яйцеголовый робот и, звонко цокая по полу, вошел в комнату. Я сделал движение, намереваясь покинуть постель, но Душа опустила мне на бедро крепкую ладонь:

– Нет, только без глупостей. Какое-то время вам придется побыть здесь.

Я покосился на Амелию:

– А как насчет того, что я могу улететь когда угодно?

– Да, вы вправе улететь, Таннер…

Это прозвучало не слишком убедительно.