Город Бездны

Неужели мое невежество настолько бросается в глаза, что его заметил даже этот ребенок?

– Наверное, у вас сейчас мало туристов?

– С тех пор как приходи плохой времена – да.

– Как вам удалось их пережить?

– Не знай, господина, моя только два год.

Ну конечно! Это случилось семь лет назад. С точки зрения ребенка – давным-давно. Хуан, Том и прочие уличные мальчишки едва ли могли помнить, каким был Город Бездны до эпидемии. Они застали лишь несколько лет изобилия и безграничных возможностей, но восприятие у ребенка слишком примитивное, чтобы оставить отчетливые воспоминания. Все, что дети знали и помнили, – это Город нынешнего времени. Огромный, темный, он вновь таил в себе массу возможностей, но теперь они были связаны с опасностью беззакония. Город воров и попрошаек, город тех, кто способен существовать благодаря своим мозгам, а не кредитным рейтингам.

Не хотел бы я жить в таком месте.

Мы встречали других рикш, которые возвращались на вокзал. Их гладкие, мокрые от дождя бока блестели, как лакированные. Иные везли пассажиров, те угрюмо горбились, кутаясь в дождевики. Весь вид этих людей говорил о сильном желании очутиться подальше от Города Бездны. Пожалуй, я бы и сам был не прочь. Я устал, было душно, одежда пропиталась дождевой влагой и моим потом, кожа зудит, источая запах. Пожалуй, есть еще одно желание – немедленно залезть в ванну.

За каким чертом меня сюда принесло?

Я пролетел пятнадцать световых лет, преследуя жертву. И вот я в Городе, который давно превратился в уродливую пародию на себя самого. А главное, на своем веку я встречал уйму людей куда более отвратительных, чем тот, за кем я гнался. Он аристократ, а не военный. Сложись история планеты иным образом, и мы могли бы стать друзьями. Я даже уважал его – чего стоил хотя бы взрыв моста в Нуэва-Вальпараисо, поступок, которого я никак не ожидал. Да, он был совершен с небрежной жестокостью. Но любой человек, недооцененный мною так сильно, заслуживает уважения.

И все же я убью Рейвича с чистой совестью.

– Господина, моя думай, твоя нужна урок история, – произнес Хуан.

Не сказать что на борту «Стрельникова» я многое узнал, но просвещаться сейчас? Пожалуй, к этому я не готов.

– Если тебе кажется, что я не знаю об эпидемии…

Впереди забрезжил свет. Не слишком яркий, но этого было достаточно, чтобы я понял: скоро мы окажемся в Городе. Свет понемногу набирал силу, заливая тоннель. Он был бурым, как жженый сахар, и казался таким же вязким. Я уже видел с борта «бегемота» это сумеречное сияние, проникающее сквозь еще более густую пелену.

– Эпидемия приходить – дома спятить, – продолжал Хуан.

– Мне об этом уже рассказали.

– Но они не все тебе говорить, господина.

Его синтаксис находился в зачаточном состоянии. Правда, человекообразный возница, как я подозревал, не был способен и на такое.

– Эти дома меняйся очень быстро. – Он резко развел руками. – Много-много человека умирай, много-много быть раздавленная или стать стенка.

– Звучит не слишком весело.

– Я покажу человеки в стенка, и твоя больше не шутить. Твоя какать своя штаны.

Мы вильнули, уворачиваясь от встречной повозки, но избежать столкновения по касательной не удалось.

– Твоя слушай: эти дома меняйся быстрее наверху, понимай?

– Не понимаю.

– Эти дома как деревья. У них много-много корни, они сидеть земля, да?

– Ты имеешь в виду питающие оси конструкции? Они высасывают сырье из коренной породы для ремонта и регенерации.

– Ну да. Моя говорить то же. Как большой дерево. Но как дерево в другой смысл тоже. Всегда расти верхушка. Твоя понимай?

Он вновь развел руками, изображая грибовидное облако.

Похоже, до меня дошло.

– Ты говоришь, что системы роста были сосредоточены в верхних частях построек?

– Ну да.

– Еще бы, – кивнул я.

По замыслу проектировщиков эти постройки могли демонтировать себя, а не только вырастать. Всегда проще добавить материал или убрать его с верхушки. Поэтому нервный центр самовоспроизводящихся механизмов всегда растет вместе с постройкой. Нижним уровням нужны сточные системы – строгий минимум для функционирования, для устранения износа, а также для периодических перепланировок.

Трудно было сказать, что означала улыбка Хуана – то ли одобрение моей запоздалой догадки, то ли сочувствие потерянному мной на это времени.

– Чума попадай сначала наверх от корни. Потом заставляй верхушку здания спятить. Ниже все оставайся как прежде. Когда чума попадай вниз, люди перерезай корни, здание голодай. Все изменения кончайся.

– Но к тому времени верхние части уже изменятся до неузнаваемости. – Я покачал головой. – Скверные были времена.

– Еще бы, господина.

Мы вырвались на свет, и я наконец понял, чему улыбается Хуан.

Глава 15