Город бездны

Следующий вопрос был очевидным и пугающим. Флотилия стартовала, когда война находилась в конечной стадии. Многие из тех, кто ныне спал в капсулах, просто пытались бежать. Солнечная система была полуразрушена, но по-прежнему только и ждала возможности вновь окунуться в полномасштабное кровопролитие. Претенденты на право лететь проходили суровый отбор. Но хотя места на кораблях распределялись на основании заслуг, для людей с достаточным влиянием находились способы попасть на борт. Если у Небесного когда-либо были сомнения, их рассеяло появление диверсанта. Кто-то и где-то нажал на нужные рычаги, чтобы доставить химерика на борт.

— Ну хорошо. А как насчет спящих? Многие ли из них знали об открытии?

— Знали все, Небесный.

Юноша посмотрел на отца, лежащего перед ним. Сколько ему еще осталось? От колотых ран можно оправиться — они были не особенно серьезны. Но они вызвали осложнения: в организме проснулись затаившиеся до поры банальные инфекции. Было время, когда медики Флотилии могли его спасти. Несколько дней — и они без особых усилий поставили бы его на ноги. Но теперь им оставалось лишь поддерживать естественные процессы заживления. И они медленно проигрывали битву.

Небесный размышлял над словами отца.

— И сколько из них получили терапию бессмертия?

— Ответ тот же.

— Все? — он недоверчиво покачал головой. — Все спящие, которых мы везем?

— Да. За незначительным исключением — некоторые, например, отказались от нее по этическим или медицинским соображениям. Но большинство прошли терапию незадолго до посадки на борт, — отец снова умолк. — Это единственная тайна всех тайн моей жизни, Небесный. Я узнал об этом еще от своего отца. Нелегко было ее хранить, поверь.

— Как тебе удавалось?

Отец еле заметно пожал плечами.

— Это часть моей работы.

— Не говори так. Это тебя не извиняет. Ведь они предали нас, верно?

— Это как сказать. Они действительно не поделились своим секретом с экипажем. Но, думаю, с их стороны это был добрый поступок.

— Скажи, почему.

— Представь себе, что мы бессмертны. Это означает полтора века заключения на борту этой махины. Мы бы просто понемногу спятили. Этого они и опасались. Поверь: экипажу лучше прожить нормальный жизненный срок, а затем передать бразды правления новому поколению.

— Ты называешь это добротой?

— А разве нет? Да, мы обслуживаем спящих. Но не все они благополучно проснутся в Конце Путешествия. Так что завидовать нечему. К тому же нам нужно заботиться и о себе. Мы управляем кораблем не только ради спящих, но и ради себя.

— Да. Весьма объективно. Но ты знаешь, что они утаили от нас секрет бессмертия. И ты хочешь сказать, что это не влияет на твое отношение к ним?

— Не знаю. Вот почему я никому не раскрываю этой тайны.

— Но ты только что раскрыл ее мне.

— Тебе ведь хотелось знать, правду ли сказал химерик? Что ж, теперь ты знаешь.

Лицо отца на минуту стало безмятежным, словно с него сняли тяжкую ношу. Небесному даже показалось, что отец ушел в небытие. Но вскоре веки шевельнулись, Тит облизнул губы. Он собирался сказать что-то еще, хотя это давалось ему с огромным трудом.

— И еще одна причина… мне тяжело говорить об этом, Небесный. Я не уверен, что поступаю правильно.

— Если можешь положиться на меня…

— Прекрасно. Тогда изволь выслушать. Я много раз собирался рассказать тебе об этом, но мне не хватало мужества и убежденности. Как говорится, неполное знание — опасная вещь.

— Поясни, о чем идет речь.

— О твоем происхождении.

Тит попросил воды. Небесный подумал о воде в стакане, молекулы которой просачивались между губ отца. Каждая капля воды на корабле проходила цикл преобразований, чтобы ее можно было пить снова и снова. В межзвездном пространстве не должно быть отходов. Через много месяцев — или лет — Небесный будет пить ту же воду, которая сейчас приносила облегчение его отцу.

— Происхождении?

— К сожалению, ты не мой сын.

Тит мрачно уставился на него, словно ожидая, что Небесный тронется рассудком от подобного откровения.

— Ну вот, я это сказал, а сказанного не воротишь. Тебе придется выслушать остальное.

Возможно, он сдает быстрее, чем это регистрируют машины, подумал Небесный. Он скользит в темную траншею безумия, его кровоток отравлен, а мозгу отчаянно не хватает кислорода.

— Я твой сын.

— Нет. Мне лучше знать, Небесный. Я собственными руками вытащил тебя из капсулы.

— О чем ты говоришь?

— Ты был одним из них. Одним из момио, одним из спящих.

Небесный кивнул, мгновенно принимая эту истину. На каком-то уровне он знал, что нормальной реакцией было бы недоверие, быть может даже гнев, но он их не чувствовал; только глубокое и успокаивающее ощущение правдивости.

— Сколько мне было лет?

— Тебе было несколько дней от роду, когда тебя заморозили. На борту было несколько младенцев вроде тебя.