Город бездны

Там было темно, но через пару секунд я начал различать окружающие предметы — словно кто-то включил тусклый серый фонарь. Доминика спала на своей операционной кушетке, ее могучие телеса были полуприкрыты одеянием, которому следовало родиться на свет парашютом.

— Проснитесь, — негромко произнес я. — У вас клиент.

Ее глаза медленно открылись, как трещинки в разбухающем пироге.

— В чем дело, где ваша учтивость? — она отреагировала мгновенно, но сонный голос не выражал даже намека на тревогу. — Сюда так просто нельзя.

— Ваш помощник уже сменил гнев на милость, — я выудил очередную банкноту и помахал у нее перед носом. — А вы что скажете?

— Не знаю, я ничего не вижу. А что у вас с глазами? Почему они… такие?

— С глазами у меня все в порядке.

Признаться, сам я так не считал. Лоран тоже говорил что-то про мои глаза. Способность видеть в темноте я обнаружил у себя еще раньше.

Отбросив эти мысли — довольно неприятные, кстати, — я возобновил наступление.

— Мне нужно, чтобы вы оказали мне одну услугу и ответили на несколько вопросов. Не слишком много, правда?

Мадам Доминика соскользнула с кушетки, переместив нижнюю часть своей необъятной туши в обвязку, подвешенную на штативе. Приняв в себя ее телеса, приспособление зашипело, стравливая избыточное давление, и Доминика отчалила от постели с грацией речной баржи.

— Что за услуга и что за вопросы?

— Мне нужно удалить имплантат. Затем я задам несколько вопросов о своем приятеле.

— Может, и я задам вам вопросы о вашем приятеле.

Я не понял, что она имела в виду, но спросить не успел. В палатке вспыхнул свет, явив моему взору размещенные вокруг кушетки инструменты. Теперь я увидел на них тусклые потеки засохшей крови — вся гамма оттенков ржавчины.

— Это немало стоит. Покажите мне имплантат.

Я ткнул в шишку на затылке. Некоторое время мадам Доминика осматривала мою голову. Казалось, острые металлические насадки на ее наперстках скребут прямо по костям моего черепа.

— Похоже на имплантат Игры. Но вы еще живой.

Очевидно, она имела в виду, что у меня не может быть имплантата Игры. Безупречная логика: много ли шансов у человека, который оказался в роли добычи, добраться до кого-нибудь из коллег мадам Доминики, чтобы избавиться от «маячка»?

— Вы сможете его извлечь?

— Если нейронные связи неглубоки, то без проблем, — она подвела меня к кушетке, опустила на глаза какое-то сканирующее устройство и некоторое время рассматривала мою голову, покусывая губы. — Нет. Нейронные связи мелкие, еле достают до коры. Хорошие новости. Но похоже на имплантат Игры. Как он сюда попал? Нищие? — она покачала головой, и складки жира на ее шеи заколыхались. — Нет, не они, если только вы мне не солгали вчера, что у вас нет имплантатов. Ага, вот и разрез от внедрения. Меньше одного дня.

— Просто вытащите эту чертову штуковину. Или я уйду отсюда с деньгами, которые уже отдал вашему малышу.

— Можете это сделать, но вы не найдете никого лучше Доминики. Это не угроза, а обещание.

— Ну так действуйте.

— Вначале задайте вопрос.

Она уже левитировала вокруг кушетки, готовя инструменты и проворно заменяя одни наперстки другими. Где-то в складках плоти — там, где обычно находится талия — располагался поясник, и она извлекала из него все необходимое одним прикосновением, ухитряясь при этом не уколоть и не порезать себе пальцы.

— У меня есть приятель, его фамилия Рейвич, — сказал я. — Он прибыл за день или два до меня, и мы потеряли друг друга. Амнезия при оживлении, как сказали Нищенствующие. Они сообщили мне, что он в Кэнопи, но только и всего.

— И что же?

— Думаю, ему вполне могли понадобиться ваши услуги…

Или, скажем, ему пришлось ими воспользоваться.

— Насколько я помню, у него были имплантаты — значит, их пришлось удалить. Как у господина Квирренбаха — того джентльмена, который приходил к вам со мной.

Я описал ей Рейвича — с той допустимой долей небрежности, какая отличает портрет доброго приятеля от списка примет опасного преступника.

— С чего вы решили, что этот человек мне знаком?

— Не знаю… Сколько стоит более точный ответ, как вы думаете? Скажем, еще сотню? Чтобы немного освежить вашу память?

— Память Доминики не столь проворна ранним утром.

— Ну, тогда две сотни. Может быть, вы просто запамятовали? Господин Рейвич.

На ее лице появилось выражение радости и просветления. Надо признать, она проделала это с изяществом.

— Прекрасно, я очень рад.

Знала бы она, насколько.

— Господин Рейвич — это особый случай.

Ну еще бы. Рейвич — аристократ, а тело любого аристократа — даже обитающего на Окраине Неба — нашпиговано всякой всячиной, как у представителей высшего общества Прекрасной Эпохи. В этом им уступают даже высокопоставленные демаркисты. Можно не сомневаться, что Рейвич, как и Квирренбах, ничего не слышал о Комбинированной Эпидемии, пока не прибыл на Йеллоустоун. У него тоже не было времени искать какую-нибудь клинику на орбите, где его могли бы избавить от имплантатов. Он должен был спешить — спуститься на поверхность и затеряться в Городе Бездны.

Доминика была его первым и последним шансом на спасение.