Город бездны

— Будет слишком поздно, Небесный. Во всяком случае, для этих дельфинов. Их уже не будет в живых. Мы будем взрослыми, а наши родители постареют или умрут.

Дельфин вернулся с сородичем чуть меньших размеров, и оба начали рисовать что-то в воде. Рисунок напоминал человека, раздираемого на части акулами, но Небесный отвернулся прежде, чем окончательно в этом убедился.

— К тому же они слишком далеко зашли, Небесный, — добавила Констанца.

Небесный снова повернулся к резервуару.

— И все же, они мне нравятся. Они все равно прекрасны. Даже Слик.

— Они плохие, Небесный. Психопаты… так говорит мой отец, — она произнесла это с некоторой неуверенностью, словно стыдясь, что проболталась.

— Мне все равно. Я вернусь и увижу их снова, — он постучал по стеклу и крикнул громче: — Я вернусь, Слик. Ты мне нравишься.

Констанца по-матерински похлопала Небесного по плечу. Она была чуть выше ростом.

— Это ничего не изменит.

— Я все равно вернусь.

Обещание, данное не столько Констанце, сколько самому себе, было искренним. Ему действительно хотелось понять дельфинов, общаться с ними и хоть как-то смягчить их боль. Он представлял себе бескрайние океаны Конца Путешествия, залитые светом, — Клоун, его приятель из детской комнаты, сказал ему, что там будут океаны. Он представлял, как дельфины неожиданно покинут это темное, унылое место и окажутся на свободе. Ему виделось, как они плавают с людьми и создают радостные звуко-образы в воде, а воспоминания о времени, проведенном на борту «Сантьяго» угасают подобно душному кошмару.

— Поторопись, — сказала Констанца. — Нам пора идти, Небесный.

— Ты приведешь меня сюда еще раз, ладно?

— Конечно, если ты этого хочешь.

Они покинули дельфинарий и пустились в обратный путь, пробираясь по закоулкам в темной утробе «Сантьяго», словно отыскивая дорогу в заколдованном лесу. Раз-другой они встречали взрослых, но Констанца вела себя так уверенно, что ни у кого не возникало вопросов — до тех пор, пока дети не оказались на территории небольшого отсека, который был хорошо знаком Небесному.

Именно здесь их обнаружил его отец.

Тита Хаусманна обитатели корабля считали человеком суровым, но добросердечным, человеком, авторитет которого был основан скорее на уважении, чем на страхе. Он нависал над обоими беглецами, но Небесный не почувствовал в нем настоящего гнева; лишь облегчение.

— Твоя мать сама не своя, — произнес отец. — Констанца, ты меня разочаровала. Я всегда считал тебя благоразумной.

— Он просто хотел посмотреть на дельфинов.

— Ах, дельфинов? — отец казался удивленным, словно ожидал не совсем такого ответа. — А мне показалось, что тебя интересовали спящие. Наши возлюбленные «момио».

«И они тоже, — подумал Небесный. — Но в первую очередь дельфины».

— А теперь ты расстроен, — продолжал отец. — Потому что дельфины оказались не такими, как ты ожидал, верно? Мне тоже их жаль. Но Слик и другие не в своем уме. Самое лучшее, что мы могли бы сделать, — это усыпить их всех, но им по-прежнему разрешено воспитывать свою молодь, и каждое последующее поколение будет…

— …поколением психопатов, — пробормотал Небесный.

— Да, — отец посмотрел на него с любопытством. — Верно. Еще более опасных. Вижу, твой словарный запас растет не по дням, а по часам, а потому стыдно было бы мешать процессу, не так ли? — он взъерошил Небесному волосы. — Я говорю о детской, юноша. Тебе не повредит побыть некоторое время в безопасности.

Не то чтобы Небесный ненавидел детскую, или она ему чем-то не нравилась. Но ссылка в детскую казалась настоящим наказанием.

— Я хочу видеть маму.

— Твоей мамы на корабле нет, Небесный. А если бы она была здесь, ты напрасно надеешься, что она изменит твою участь. Она скажет абсолютно то же самое. Ты проявил непослушание, и тебя придется наказать, — он повернулся к Констанце и покачал головой. — Что касается вас, юная леди, то мне кажется, вам обоим полезно будет некоторое время не играть вместе — не так ли?

— Мы не играем, — нахмурилась Констанца. — Мы разговариваем и исследуем.

— Да, — согласился Тит и тяжело глубоко вздохнул. — И посещаете отсеки, в которых вам строго запрещено появляться. Боюсь, это не может оставаться безнаказанным, — он заговорил мягче, как делал всегда, сообщая что-то действительно важное. — Этот корабль — наш единственный дом, и другого у нас не будет. Дом — это прежде всего убежище, безопасное место. Но и здесь есть места, куда ходить не следует. Не из-за каких-то чудовищ и прочих глупостей, а потому, что там опасно — и для взрослых тоже. Механизмы и энергетические системы. Роботы и отпускные колодцы. Поверь мне, я видел, что случается с людьми, которые посещают запретные места. Это не самое приятное зрелище.