Город богов

— Смерти нет. Есть лишь дорога, ведущая в бесконечность.

— Да, — Нинти улыбнулась. Она видела этот путь. — И почему только я раньше не понимала этого? Спасибо тебе, спасибо за все, что ты сделал для меня, — она оглянулась на стоявших в стороне Ларса, Бура и Лику, после чего добавила: — для всех нас. Спасибо… Могу я попросить?

Тот кивнул, и она продолжала:

— Если мне понадобится помощь, ответ на вопрос, который мне будет не под силу отыскать, я смогу спросить тебя…?

— Конечно. Ты знаешь, где меня искать.

— Для богини это будет не трудно, — облегченно вздохнув, она улыбнулась. — Еще раз спасибо… Мне бы хотелось хоть что-то сделать для тебя, как-нибудь отблагодарить… — она взглянула на Шамаша. — Позволь я вылечу твою ногу. Раны причиняют тебе такую боль…

— Не надо.

— Но почему?! Гордость великого бога не позволяет ему принять помощь? Нет, это не может быть так, ведь я знаю тебя. Но должна быть какая-то причина, объяснение… Почему ты не исцелишь себя сам? Или ты специально не лечишь ногу, держась за эту боль, словно она тебе нужна? — она не сводила глаз с его лица и когда, говоря это, увидела едва заметный кивок, удивленно воскликнула: — Но зачем? Зачем, во имя свышних!

— Она позволяет мне помнить. И, помня, чувствовать себя человеком…

— Но ведь ты не человек!

Шамаш с грустью взглянул на нее. И богиня, вздохнув, лишь качнула головой, не продолжая расспросов.

— Я, пожалуй, пойду, — проговорила она. Чуть повернув голову, она взглянула на мага, по-прежнему стоявшего у талисмана, который уже почти вернул себе истинный светлый дух жизни. — Скоро обряд закончится. Он отнял у Ларса много сил и ему будет нужна моя помощь.

— Нинти, подожди, — остановил ее Шамаш. — Ты должна знать: Нергал не простит этот город за то, что тот видел Его поражение. Он вернется, чтобы отомстить.

— Это так, — погрустнев, проговорила богиня. Затем она вскинула голову, чтобы сказать решительно и твердо, словно давая святой обет: — Я буду защищать свой город! Не позволю никому его разрушить!

— Найди меня, когда это случится. Я — причина Его ненависти.

— Ты лишь помогал нам, и ни в чем не виноват…

Шамаш поднял рукой, прерывая ее.

— Ты не сможешь остановить Его одна. Не отказывайся от помощи.

— Спасибо! — нет, одного этого слова ей показалось слишком мало, когда оно не передавало и крошечной части ее благодарности. Нинти хотела сказать, как она признательна за все то, что он сделал для города, но замешкалась, пытаясь облечь образами чувства, когда же вновь подняла глаза, увидела, что бог солнца уже ушел…

…Шамаш чувствовал себя измотанным до предела. Все как-то наложилось одно на другое: усталость, боль, тяжелые мысли. Он шел медленно, сильно хромая и держась рукой за стену, вспоминая о том, что было, и стремясь по линиям изменившегося настоящего определить, столь велики будут перемены в будущем.

По стене галерее вдруг скользнула легкая тень.

— Подойди ко мне, Ана, — узнав девушку-оленя, подозвал он ее.

Та приблизилась, глядя на странника тем искренне преданным взглядом, который дан лишь животному.

— Ты убежала от караванщиков?

Она вздохнула, всем своим видом говоря, что не виновата, просто поступки, они… совершались вне зависимости от нее.

Потом ее ноздри раздулись, она потянулась носом в сторону оставшегося позади зала, показывая: там чужаки.

— Да, я знаю. И совсем не сержусь, — улыбнулся ей Шамаш.

Она приблизилась к нему, подтолкнула, зовя за собой, прочь из храма.

— Ты права. Нам пора. Пойдем. Я верну все на свои места. Прости за то, что тебе пришлось пережить.

Ана улыбнулась, потерлась щекой о его руку, что-то пробурчала-просвистела, показывая, что не в обиде на Него за случившееся, да и, в сущности, ведь ничего и не произошло… Потом она подставила ему плечо, на которое бог солнца, благодарно кивнув девушке-оленю, тяжело оперся.

Они уже выходили из храма, когда за спиной раздался голос Атена.

— Шамаш! — караванщик, запыхавшись, подбежал к нему. Через несколько мгновений его догнали остальные и остановилась, переводя дыхание.

— Почему ты ушел? — теперь уже ничего не мешало девочке подойти к своему магу, взять за руку, стиснуть его ладонь что было силы, так, чтобы никто не смог рассоединить ее пальцы. — Новый Хранитель вылечил камень! И все стало хорошо!

Ей не терпелось рассказать главное — когда дух талисмана города очистился от дыхания смерти, ей показалось, что он заговорил с ее камнем, нет, даже более того — ей почудилось, что они запели. Она не понимала слов их песне, но чувства, которыми от нее веяло — радость, счастье, мечта… Они переполняли Мати до сих пор. Но не успела она даже начать свой рассказ, как тяжелая рука отца легла ей на плечо:

— Мати, дочка, беги-ка к повозке, — проговорил он.

— Но папа! — плаксиво воскликнула та, обиженная, что ее вновь отсылают прочь. И именно в тот момент, когда ей менее всего этого хотелось!

Понимая, что отца ей не переспорить, девочка с мольбой взглянула на Шамаша, прося разрешения остаться. В ее глазах зажглись слезы "Ну почему, почему всякий раз, как только происходит что-то интересное, меня отправляют в повозку?"