Город богов

— Чем строже охраняется тайна, тем больше страх, что о ней узнают. Страх заставляет видеть то, чего нет, предчувствовать возможное и верить в нереальное. А все это вынуждает совершать ошибки.

— Шамаш, я не понимаю… Ты говоришь, что я прав и в то же время ошибаюсь… Я хочу знать, в чем моя ошибка! Ведь было что-то, почему Ты не хотел давать нам слово! Если дело в той опасности, которая, — он не мог не вернуться к этой мысли, несшей в себе больше страха, чем все переживания минувшего дня. "Нергал — Его главный враг. А когда речь заходит о Губителе, возможно все самое ужасное… Мы не должны были… Боясь поссорить Шамаша с госпожой Кигаль, мы совсем забыли о Его врагах… Простым смертным не справиться с богом… И все же… Надо будет попросить Лиса и дозорных позаботится хотя бы о том, чтобы Ему не угрожали слуги Губителя. С ними-то мы сможем сражаться…"

— Я не смогу остаться в стороне, если кому-то из вас будет угрожать смерть. Мне не хотелось давать слово, зная, что я все равно буду вынужден его нарушить. Поверь, мне было нелегко сделать это…

— Спасибо за искренность… — Атен не знал, радоваться ему или огорчатся. У него в голове все перемешалось, так что он был не в силах ни в чем разобраться…

— Я всегда искренен. Торговец, в моих поступках нет ничего удивительного. Разве я не говорил, что ради спасения добрых людей готов переступить даже через закон?

— Да, — караванщик вздохнул. Ему было нечем возразить. Кто он такой, чтобы спорить с богом? Тем более что он все яснее и яснее видел, что путь, выложенный его благими пожеланиями, ведет прямо к Губителю.

— Не суди меня, но и себя не осуждай. Помни: ваше решение было правильным. Мы оба правы. Но только наполовину. Есть предел, грань, становящаяся заметной лишь когда к ней подступают вплотную. До этой грани принцип невмешательства спасителен, после — губителен.

— Шамаш, позволь попросить Тебя… Я знаю, что не имею на это право, и, все же, ради каравана, ради тех, кто любит и почитает Тебя… Чувства слепят мои глаза, сомнения, страх, предчувствие беды… Я боюсь не заметить этой черты. Прошу Тебя, когда мы подойдем к ней… Будет всего лишь один миг, один шаг… Не останется времени на разговоры, рассуждения и споры…Так вот, прими тогда решение. Не за нас, а ради нас, — его слова, глаза, мысли были полны мольбы и колдун, как бы ему того ни хотелось, не мог отказать.

— Да будет так, — проговорил он чуть слышно.

— Спасибо! — наконец-то хозяин каравана смог снять со своих плеч груз непосильной для него ноши! Затем он вновь нахмурился, вспомнив о Черных легендах и той угрозе, которую они несли в себе. — Я схожу за рукописями, — он поднял глаза на начавшее темнеть небо: — Странно, неужели уже вечер? Мне казалось, что сейчас лишь чуть больше полудня.

— Здесь время идет быстрее. Такова природа смерти.

— Да… "И будет век короче мига"… — караванщик сглотнул комок, подкативший к горлу. На его лбу вновь выступили капельки холодного пота, а память лихорадочно пыталась отыскать слова заговора Ассалухи, защитника от демонских чар. — Я…Я пойду, — он повернулся, спеша завершить разговор, в страхе натолкнуться на что-то еще, неизвестное прежде, и ужасное в своей непонятности.

Если о чем он и по-настоящему жалел в этот миг, так это о том, что ему не удалось сохранить казавшегося теперь столь желанным и спасительны неведения.

Глава 5

— Да будут вечны твои дни, — седовласый служитель склонился в низком поклоне перед Хранителем, восседавшем на троне, который возвышался над пустынной, погруженной в полумрак залой.

Хозяин города был невысок и худощав, имел длинные темные волосы, тронутые сединой, резкие острые черты лица. Из-под густых бровей сверкали холодным блеском большие выпуклые глаза. Долгие бессонные ночи заставили покраснеть веки, легли серыми складками-тенями, увеличивавшими морщины.

Обычные для мага золотые тона в одежде были заменены на ярко-алые. Может быть из-за этого, или же тому виной неровное мерцание, исходившее от стен зала, подобных тонким граням стекла, за которыми бушевал пламень огненной воды, но Хранитель выглядел зловеще, вместо того, чтобы быть символом покоя и радости.

Его глаза… Смотревшему в них казалось, что в прорезях век трепещет, рвется на волю бурлящая кровь, впитавшая в себя всю силу подземных миров.

— Подойди, Абра, — хрипловатый голос скрипел, словно старая покосившаяся дверь. — Ты пришел сказать, что все готово для жертвоприношения? Надеюсь, обряду ничего не помешает?

— Все готово, хозяин, — приблизившись к трону, жрец остановился, не спуская глаз с лица своего владыки.

Маг смотрел на него, не мигая. Любой другой на месте служителя, ощутив на себе этот взгляд, бросился бы в страхе бежать прочь. Жрец же выдержал его. Ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Я верен тебе, Ярид, — когда он говорил это, его голос звучал ровно и твердо.

— Знаю, — глаза мага сощурились. Кровь быстро ушла из них, словно впитавшись в веки, позволяя зрачкам принять обычный карий цвет. — Так что, старина, ты хотел мне сказать?

— В город пришел новый караван.