Город богов

Вопрос Омина не давал ему покоя. В его мыслях продолжал звучать шепот кораита; он требовательно вопрошал, что случилось с убеждениями верховного жреца, какая цель скрывается за его проповедями. Неужели душу Хратена разъел цинизм и он исполнял свои обязанности лишь по привычке? Неужели его проповеди превратились в состязания в логике и потеряли духовное содержание?

Он знал, что частично так и произошло. Ему нравилось оттачивать планы, нравилось противостоять противнику, и он наслаждался вызовом, который таился в обращении целого народа еретиков. Даже с помехами, творимыми Дилафом, от стоящей перед ним в Арелоне задачи у Хратена захватывало дух.

Но что случилось с мальчиком Хратеном? Куда пропала вера, та безотчетная страсть, которая когда-то переполняла его? Он едва мог ее припомнить: эта часть его жизни промелькнула быстро, и ревущее пламя веры спало до уютного тепла тлеющих углей.

Почему Хратен считал необходимым преуспеть в Арелоне? Чтобы добиться славы? Человека, которому удалось обратить Арелон, будут долго вспоминать в анналах дереитской истории. Или им двигало желание доказать свое послушание? Ведь его вел личный приказ вирна. Или же джьерн действительно считал, что обращение поможет людям? Он поставил перед собой цель обратить Арелон без бойни, подобной той, что охватила Дюладел. Но с другой стороны, вела ли его цель спасти невинные жизни или тот факт, что легкое завоевание страны являло собой более тонко проведенную операцию?

Собственная душа казалась джьерну непроглядной, как затянутая дымом комната.

Дилаф медленно прибирал кайскую церковь к рукам. Но помимо прочего Хратена беспокоило скверное предчувствие. Что, если попытки артета вытеснить его справедливы? Что, если Арелону будет лучше при Дилафе? Он не станет волноваться о лишних жизнях, унесенных кровавой революцией; он твердо уверен, что воцарение Шу-Дерет принесет здешнему народу благо, даже если обращение превратится в бойню.

Дилафа вела вера. Он истово доверял своим убеждениям. А что оставалось у Хратена?

Он не мог сказать наверняка.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

— Кажется, ей дополнительное питание необходимо не меньше, чем нам, — произнес Раоден, скептически разглядывая худенькую Торину.

Для посещения Элантриса дочь Эхана выбрала простое голубое платье (которое, учитывая пышные гардеробы арелонских модниц, она скорее всего одолжила у служанки), а золотисто-рыжие волосы замотала платком.

— Веди себя с ней поприветливее, — недовольно одернула его Сарин и передала Раодену следующий ящик. — Она единственная из придворных дам, кто набрался храбрости прийти сюда. Хотя подозреваю, что мне удалось ее заманить только потому, что я попросила лорда Шудена доставить ей приглашение. Если ты ее испугаешь, больше никто не осмелится.

— Конечно, ваше высочество. — Раоден вежливо поклонился.

Казалось, что неделя совместной работы несколько смягчила принцессу, но она все еще держалась с ним холодно. Отвечала на его замечания, даже поддерживала разговор, но не желала признавать его другом.

Последняя неделя совершенно выбила принца из колеи. В Элантрисе он тратил невероятные усилия на знакомство с новым и необычным окружением, а теперь его насильно вернули в прошлое. По-своему, новое мучение оказалось даже острее. Он смирился с тем, что Элантрис — источник боли, но видеть в роли мучителей своих друзей?

Как вот сейчас. Шуден поддерживал Торину под локоток и уговаривал приблизиться к раздаче. Не по годам серьезный джиндосец был одним из ближайших друзей принца, они провели вместе долгие часы, обмениваясь мыслями о проблемах Арелона. Теперь Шуден едва замечал его, и то же самое творилось с Ионделом, Киином, Ройэлом и даже Люкелом. Они дружили с симпатичным принцем Раоденом, но знать не желали отмеченное проклятием создание по имени Дух.

И все же, как ни старался, Раоден не мог обнаружить в своей душе горечи. Он не винил их за слепоту — со сморщенной коже. й и высохшим телом он сам едва узнавал себя. Длящийся изо дня в день обман мучил его гораздо сильнее. Он не мог открыться им; новость о его чудесном избавлении от смерти уничтожит Арелон. Раоден прекрасно знал, что его популярность далеко превосходила влияние отца, так что среди народа найдутся такие, что последуют за ним даже в обличье элантрийца. Гражданская война никому не принесет пользы, а при ее неудачном окончании принц вполне может оказаться на плахе.

Так что ему оставалось только держаться в тени. Если друзья узнают о его судьбе, правда не принесет им ничего, кроме горя и смятения. Внешность и голос Раодена изменились, но манеры остались прежними, так что он старался держаться подальше от тех, кто хорошо его знал, и казаться жизнерадостным и дружелюбным, но не слишком открытым.

Поэтому его притягивала Сарин. Они не знали друг друга до шаода, и рядом с ней принцу не требовалось играть чужую роль. В какой-то степени он рассматривал их новое знакомство как испытание: Раодена снедало любопытство — смогли бы они ужиться как супруги, если отбросить в сторону политическую необходимость брака.