Город богов

— Я поняла! — вдруг воскликнула она. — Ну конечно же! Раньше мне было тепло, потому что… — она вовремя вспомнила, что рядом рабыня и остановилась, не договорив до конца. "Потому что меня согревал талисман, — продолжала девочка, перейдя речь мыслей. — А теперь он вдруг стал совсем холодным… Почему? В нем ничего не сломалось…?" — ей вновь стало неспокойно, сердца задел своим острым крылом страх.

"С камнем все в порядке… И с твоей Шуши тоже, — добавил он, предугадывая готовый вот-вот прозвучать вопрос. — Они спят. И волчата, и талисман".

"Разве камень может спать?"

"Конечно…" — а потом он заговорил вслух:

— Малыш, мы решили, что будет лучше скрыть от горожан, кто я…

Девочка тотчас, забыв обо всем остальном, недовольно надулась. Ее глаза наполнились обидой, как пустыня полнится снегами.

Мати обиделась, чувствуя себя так, словно у нее отбирают все, к чему потянется ее рука.

Ей так хотелось, когда городские начнут хвастаться чем-то, показать им снежных волчат. Она уже представляла себе, как вытянутся их лица, как загорятся восхищением и завистью глаза… А еще Мати горела нетерпением посмотреть на горожан в тот миг, когда они узнают, что Шамаш — наделенный даром, а может быть — даже бог. Конечно, они сразу же упадут перед ним на колени, а потом сами проведут их в храм, не просто позволят заглянуть внутрь, в его священное пространство, а сами все покажут, расскажут тайны, о которых раньше не слышал ни один караванщик, да что караванщик, ни один простой горожанин, ведь в святая святых, в сердце оазиса открыты двери ох как немногим — Хранителю и его семье, служителям, да членам городского совета… Она это точно знала — всякий раз, когда прежде, въезжая в город, Мати просила отца показать ей храм, он говорил ей об этом, объясняя запрет каким-то непонятным и нелепым городским законом… И вот в тот самый момент, когда, как ей уже начало казаться, она приблизилась к сердцу чуда на расстояние вытянутой руки, ей говорят…

— Это нечестно…! - она была готова расплакаться.

— Да, — Шамаш вздохнул. Он смотрел на Мати, не мигая. — Если ты думаешь, что мы поступаем неправильно, скажи, еще не поздно изменить решение… — он произносил эти слова не просто чтобы успокоить девочку, но был готов прислушаться к ее совету, считая, что чистая детская душа не способна ошибиться.

И девочка поняла это, отбросила обиду, заставила себя взглянуть на все по-другому…

Мати сидела на краю повозки, не спуская взгляда с шедшего с ней рядом Шамаша, который терпеливо ждал ответа, не торопя ее с решением, не предугадывая, не подталкивая к тому, что он сам считал верным…

— Так будет лучше… Сделать так, как вы решили, — вздохнув, как-то через силу, проговорила, наконец, девочка. Она была караванщицей и не могла ставить свои желания выше воли и безопасности каравана. К тому же… Мати встрепенулась, выпрямилась, вновь ощутив покалывание страха, в котором растворились последние капли обиды… "Если горожане узнают, кто он, — мелькнуло у нее в голове, — они захотят оставить Шамаша у себя. И я потеряю его навсегда!" — нет, она не могла даже думать об этом, сама мысль была невыносимой. — Я не хочу потерять тебя, — прошептала девочка вмиг побелевшими губами.

— Ну что ты, — он подошел ближе, взмахнул рукой, осыпая голову Мати пригоршней серебряных снежинок, принесенных из просторов оставшейся уже где-то позади пустыни, — этого не произойдет. А ну, выше нос! Разве не ты мне говорила, что в город нужно входить смеясь? Потому что если стражи, охраняющие…

— Если стражи, охраняющие его покой увидят слезы, они не пустят гостя, полагая, что рядом с ним идет беда, — закончила за него фразу девочка. Эти давно знакомые, выученные наизусть слова, такие простые и несомненные, заставили ее успокоиться. Во всяком случае, до тех пор, пока в ее мысли не закрался следующий вопрос:

— Шамаш, а ты сможешь сохранить свой дар в тайне?

— Не волнуйся, малыш. Меня научили этому, когда я был младше тебя. И у меня было достаточно времени хорошо усвоить урок.

"А сколько тебе сейчас лет? — она вспомнила вопрос, который давно мучил ее, не давая успокоиться. Памятуя о разговоре с отцом, то, как разозлил его этот невинный вопрос, Мати не решилась спросить вслух, боясь, что поступает неправильно и, если так никому, и уж тем более рабыни, которая точно перескажет все услышанное своим подругами, не нужно знать… — Если, конечно, это не тайна", — добавила она осторожно, робко поглядывая на мага своими синими беззащитно-доверчивыми глазами.

"Разве у меня могут быть секреты от тебя? — колдун улыбнулся. — Мне двадцать семь".