Город больше не молчит (СИ)

— Ваш рассудок помутился от горя… на вашем бы месте я не стал взваливать на плечи столь тяжкую ношу, как руководство компанией. Вы, всё-таки, женщина. И вы не ваш отец. Вас уважать вряд ли кто будет, — он опять повернулся к Дейле, — думаю, дань вежливости уплачена… сдержите своё слово, леди, и я сдержу своё.

Астрагор пошёл по одной из тенистых аллей, среди замшелых плит и оград. Черный, словно ворон, и также слетающийся на запах мертвечины.

— Слово? — дрогнувшим голосом переспросила Василиса. — Что он хочет? Чего бы ни хотел, ты не должна соглашаться.

— Уже согласилась… прости, — надо было сказать всё разом, — мы с Роди и Марком покидаем город… Марка не будут преследовать, а он отзовёт все притязания в суде… боги, не смотри на меня так! Тут нам жизни не будет.

— Значит… ты убегаешь?

— Василис…

— Убегаешь из города после всего… они убили папу, а ты жмёшь им руку! Дейла… скажи, что он заставил тебя.

Кто он? Марк, Астрагор… У Василисы был взгляд ребёнка, оставленного в темноте.

— Нет. Я сама пришла к нему.

— Сама?

— Да. И ты тоже можешь… можешь жить нормально. Оставь всё и начни сначала, — Дейла постаралась дотронуться до плеча сестры, но та не дала, — договорись с ним, и…

— Забудь, что ты Огнева? — горько усмехнулась девушка, — как сделала ты?

— Я не забыла. Просто сейчас про это лучше не вспоминать.

Василиса взглянула на неё так, словно Дейла собственными руками прикончила их семью. В душе вновь что-то оборвалось, хотя казалось, что после смерти папы уже нечему. Боги, она смотрит, словно не верит, что Дейле тоже плохо, что она также скорбит… о, нет.

— Я любила его, но его больше нет. У меня сын и муж. Их я тоже люблю, — ветер вновь подул, солёный, пряный ветер, принёсший им смерть, — я выбираю их.

— Дейла, — Василиса избегала смотреть в глаза, — ты… помнишь, как четыре года назад я выбрала семью, а не своё счастье?

— Помню. Но я не ты. Прости. И постарайся понять.

— Что же… ты сделала выбор, — у неё затуманился взгляд, — отец говорил мне, что это важно. Сделать выбор и принять его последствия… его больше нет, а его слова до сих пор поучают нас.

Дейла слабо улыбнулась. Они с сестрой и не заметили, как вновь подошли к простой чёрной плите из мрамора. Цветов почти не было — Нортон не любил их. Только белые лилии. В спины тут же упёрлись чужие взгляды, слипшиеся от сквозящей жалости. Стало тошно.

«Нортон Огнев. Есть, кому завершить твои дела»

Дейла провела ладонью по серебристым буквам эпиграфа. На миг показалось, что в чёрной матовой глубине отразился спокойный отблеск фисташковых глаз… не верится, что он там, под ними. Она так привыкла во всём полагаться на его плечо… знать, что незримая тень оберегает их.

— Как Лисса?

— Только-только пришла в себя… я была у неё за день и всё сказала… давай не будем, прошу.

Василиса тряхнула головой, и Дейле показалось, что в медных волосах засеребрилась парочка прядей.

— Ты зря прогнала Драгоция. Он любит тебя. И он…

— И он может быть также причастен к его смерти, любой из них. Я не хочу видеть никого из Драгоциев рядом. Особенно сейчас… нет.

Дейла кивнула, хотя знала, что сестра врёт. Не примчись Фэш к ним в тот же день, как не стало отца, Василиса бы так и осталась сидеть прямо там, на смятой кровати. Но Драгоций приехал, отогнав невидимый шлейф смерти. Как и тогда, в больнице, он был рядом, подставляя плечо. Тогда он уехал сам, а сейчас — его выдворила Огнева, перед этим прорыдав у него на плече. Дейла слышала приглушённые всхлипы из комнаты, при них сестра держалась и не пролила ни одной слезинки. Плакала она только перед Драгоцием.

— Ты не должна переживать всё это одна.

— Со мной ещё есть Норт… и мама.

— Нет, это ты с ними. Тебе нужен тот, на кого можно будет опереться. И он уже есть.

— Знаешь, почему я прогнала его? — Василиса будто сама перед собой каялась, — я не верю, что он не догадывался… он мог не участвовать, мог не планировать, но он не мог не чувствовать, что что-то готовится. И раз он остался в стороне, значит, ему было плевать на отца. А значит и на меня.

— Ты… ты говоришь глупости.

— Разве? Я говорю то, что чувствует сердце.

Сердце Дейлы рвалось вдаль отсюда. Она закрывала глаза и видела их семью: Марка, Роди и её саму. Не зря говорят, что одной рукой жизнь отнимает, а другой даёт.

— Ты уверена, что можно доверять Ляхтичу? Что он не обидит тебя или Роди?

— Не обидит.

Василиса кивнула и вдруг махнула Родиону. Тот вывернулся из рук прабабушки, живо побежав в сторону тёти. Удивительно, как ему одному удавалось заставить её улыбнуться. Василиса присела перед мальчиком.

— Ты уже знаешь, что вам с мамой придётся уехать?

— А ты и Феш, а еще Нот… вы поедите?

— Нет. Зато там будет твой папа, — на последнем слове Василиса отвела взгляд. Подумала ли она о Марке или вспомнила их отца?

— Я его сосем не знаю…

— Вот и узнаешь… Так надо, милый. Твоя мама поступает правильно: делает всё, чтобы защитить тебя, — у Дейлы закололо сердце.