Город чудес

До основания черной лестницы примерно триста футов. Сенешаль присел перед ней на корточки, словно огромный черный жук, готовый отложить яйца. Прямо перед сенешалем небольшой квартал жилых зданий, низких и построенных как попало, со множеством переулков и проходов. Достойное укрытие, и, похоже, людей там уже нет, что хорошо, но не удивительно — проснувшись и увидев сенешаля из окна, любой покинул бы свое жилище.

Сигруд смотрит в ту сторону, откуда пришел. Мальвина и остальные божественные дети ускользнули в дальний проулок, чтобы незаметно подобраться к черной стене. Когда он отвлечет сенешаля — если он отвлечет сенешаля, ведь тот вовсе не тупой, — Мальвина сумеет достичь ворот и проделать тот божественный трюк, который нужен, чтобы подняться на несколько тысяч футов вверх по стене и оказаться лицом к лицу с Ноковым.

Он смотрит вверх и видит, что Тати залегла у окна жилого дома. Ее винташ нацелен на сенешаля, она готова, и Шара присела рядом с нею с запасной обоймой.

Сигруд следит за ней и думает. Он знает, что Тати — неизвестная переменная величина. Если Мальвина умрет — а с учетом того, что она собирается сделать, это весьма вероятно, — то она больше не будет поддерживать Шару, и Шара, как он это понимает, в один миг перестанет существовать. Тогда Тати может «вознестись», достичь своего божественного состояния — и он понятия не имеет, что это может значить для всех. Вероятно, ничего хорошего.

Он опять сосредотачивается на деле. Ивонну больше не видно, и это хорошо. Она приняла его задание без видимых колебаний. Он надеется, что она готова.

Он надеется, что они все готовы.

Сигруд окидывает взглядом улицу. Все затихло. Все замерло.

Он поднимает руку. И резко опускает.

Тати открывает огонь, делает шесть быстрых выстрелов по сенешалю, опустошая магазин. У нее хорошо получается, три пули попадают твари в грудь и плечи, одна — в голову. Сенешаль отпрыгивает, изумленный и раздраженный: Сигруд подозревает, что для сенешаля пуля из винташа — все равно что укус осы.

Пока Тати стреляет, Сигруд мчится по улице и стреляет из пистолета в сенешаля, что приводит тварь в еще более сильную ярость; но дрейлинг не забывает бежать вокруг существа, к лестнице, как будто пытаясь воспользоваться смущением ее охранника.

Сенешаль, разумеется, это видит: он превозмогает боль и досаду, ныряет поперек пути и бьет Сигруда рукой, вынуждая его отпрыгнуть и откатиться в сторону.

Потом тварь делает то, что он от нее ожидал: медлит, полагая, что он призовет Пламя и опять принудит ее к дуэли.

Но Сигруд этого не делает. Он продолжает катиться, потом встает, стреляет в сенешаля, не целясь, и убегает.

«Теперь посмотрим, — думает дрейлинг, — сделает ли оно то, на что я надеюсь».

Он пытается не оглядываться, проверяя — это выдало бы суть игры, — но не может избавиться от ощущения, что сенешаль остается на посту у лестницы, совсем не желая преследовать досаждающего мужика, который только что на него напал, пусть даже меч этого самого мужика куда-то подевался…

Потом мир захлестывает тишина.

«Я знал, что ты не устоишь, — думает он с улыбкой. — Ты так меня ненавидишь…»

Он чувствует, как вибрирует почва позади — это тварь мчится следом, — и поворачивает в лабиринт жилых домов в тот самый миг, когда копье сенешаля бьет, и его наконечник рассекает деревянные стены за спиной Сигруда.

«Погоня началась, — думает он, мчась по переулку. — Теперь от Мальвины зависит, будет ли от нее толк».

* * *

Мальвина ждет, наблюдая за сенешалем. Сперва она не уверена, что он клюнет — приманка, по ее мнению, весьма очевидная, — но тварь явно отчаянно ненавидит Сигруда и потому кидается за ним с беззвучным ревом.

Аура тишины спадает, когда сенешаль бросается в погоню. Мальвина машет рукой остальным детям:

— Вперед! Немедленно!

Они бегут вдоль черной стены к лестнице. Ну и пестрая компания, думает Мальвина. Она толком не понимает, на что эти божественные дети надеются, выступая против Нокова, но им ведь надо сделать хоть что-то, верно?

Ее глаза заволакивает туманом, пока она просматривает прошлое. Она видит огромные башни, которые стояли по бокам от ворот в былые времена, и огромную подвижную камеру внутри ближайшей — роскошную, величественную бело-золотую конструкцию, которая напоминает лебедя зимой.

— Встаньте вон туда, — говорит она детям, указывая место на земле. — Мы готовы?

Никто не говорит «да» — но никто не говорит «нет».

— Держитесь крепко, — объявляет Мальвина.

Она создает вокруг божественных детей пузырь прошлого и толкает их назад…