Город Драконов

Малта проследила за направлением ее взгляда. За их каютой виден был небольшой участок палубы, а потом – место рулевого. Мужчина передвигал длинное весло по ровной дуге, останавливаясь только в тот момент, когда капитан командовал ему изменить курс. В силе и уверенности этого человека, то поворачивающего, то толкающего вперед корабль, ощущалась странная красота. Он каким-то образом ощутил их внимание и оглянулся на каюту. Лицо у него оказалось настолько бугристым, что лоб нависал над глазами. По челюстям шли шнурки наростов, напомнившие Малте усы некоторых рыб.

– Наверное, я выйду, – внезапно объявила Тилламон.

Она подняла вуаль и сняла ее вместе со шляпкой, к которой она крепилась, а потом стащила длинные кружевные перчатки, закрывавшие ей руки до локтя. Не говоря ни слова, она сложила свои вещи на лавку рядом с Малтой и, открыв небольшую дверь в задней части, шагнула на палубу. Порывы холодного ветра не заставили ее вернуться. Она сразу прошла к фальшборту, облокотилась на него и подставила поднятое лицо солнцу, пробившемуся сквозь разрыв в тучах.

Рэйн переложил шляпу, вуаль и перчатки сестры и сел рядом с Малтой. Она пристроила голову ему на плечо и ненадолго почувствовала себя счастливой. Солнце высвечивало на полу каюты яркий квадрат. Единственными звуками были корабельные: скрип весел, двигающихся в едином ритме, а изредка – адресованный рулевому крик капитана. Она зевнула, неожиданно ощутив сонливость.

– Чего именно я не вижу в моей сестре? – уныло спросил Рэйн. Он взял шляпку с прикрепленной к ней вуалью. – Разве в этом есть что-то ужасное? Когда я приехал в Удачный свататься к тебе, я был под такой же густой вуалью. Такова традиция.

– Традиция, порожденная чувством неловкости, – отметила Малта. – Жителей Дождевых чащоб считали нелепыми. И сейчас считают. Я пожила среди вас и стала одной из вас. Но я знаю то, что знает и Тилламон. Если бы она приехала в Удачный и стала ходить без вуали, люди на нее пялились бы. Некоторые из них, даже те, кто родились в Удачном, говорили бы гадости, насмехались бы или в ужасе отворачивались. Людям нужны сокровища Дождевых чащоб, но им не хочется видеть, какую цену вынуждены платить те, кто их добывают.

– Ты считала меня нелепым? Когда мы только встретились и я был под вуалью?

Она тихо засмеялась.

– Я была тогда глупой девчушкой, наслушавшейся странных историй о Дождевых чащобах. Я была уверена, что моя жестокая мать продала меня какому-то ужасному существу. А потом я обнаружила, что это ужасное существо невероятно богато, нагрузилось сотнями маленьких подарков, предназначенных мне, и готово осыпать меня комплиментами, которые мне не терпелось услышать. И тогда ты стал таинственным. Непознаваемым. И опасно притягательным.

Она улыбнулась и чуть вздрогнула от пробежавших по коже мурашек.

– Что это было? – вопросил Рэйн.

Отложив шляпку сестры, он взял Малту за руку.

Малта чуть смущенно захихикала.

– Я вспомнила о твоем первом поцелуе. Моя мать вышла из комнаты, и там остались только твои слуги, закрытые вуалями и занятые своими делами. Ты придвинулся ко мне, и мне показалось, что ты собрался поделиться со мной каким-то секретом. А тут ты взял и меня поцеловал. Я ощутила твои губы сквозь кружево вуали. И, как мне показалось, кончик твоего языка. Это было…

Она замолчала, с удивлением заметив, что краснеет.

– Очень эротично, – негромко договорил за нее Рэйн. По его лицу медленно расплылась улыбка, а глаза заблестели от приятного воспоминания. – Я просто решил сорвать поцелуй, пока твоя мать не видит. Я не ожидал, что прикосновение сквозь эту преграду только усилит все ощущения.

– Ты вел себя, как дрянной мальчишка. Ты не имел права меня целовать!

Малта попыталась изобразить возмущение, но у нее ничего не получилось. Она ответила на улыбку Рэйна, чуть погрустив о той глупышке, которой была тогда.

Он поднес к лицу вуаль сестры. Малта почти не различала его лица за несколькими слоями темного кружева.

– А теперь имею. Не повторить ли нам?

– Рэйн! – укоризненно воскликнула она, но это его не остановило. Он набросил вуаль себе на лицо и наклонился, чтобы ее поцеловать.

– Это же лучшая вуаль Тилламон! – запротестовала она.

Однако когда кружево коснулось ее лица, она закрыла глаза. Он подарил ей очень целомудренный поцелуй, который, тем не менее, унес ее к воспоминаниям об их ранней страсти.

Когда Рэйн отстранился, он хрипловато спросил:

– Почему запретное всегда добавляет этот сладостный укол?

– Это верно. Но я не знаю, почему. – Она прижалась щекой к его груди и ехидно спросила: – Мне следует понимать это так, что теперь, когда у тебя есть на меня права, я стала менее сладкой?

Он рассмеялся:

– Нет.