Город драконов. Книга шестая

Девушка с трудом поднялась, затем сходила к небольшому умывальнику в углу, и руки она мыла долго и тщательно, словно ей казалось что, несмотря на все старания, на пальцах все еще остается кровь.

Я же в этот момент решала задачу совершенно иного порядка.

Глотая горьковато-сладкий пряный напиток, я судорожно рассуждала о том, кем для меня был профессор Стентон. Кем? Героем или злодеем всей моей жизни? Чудовищем, бросившим меня в жернова разворачивающихся политических событий, или тем, кто стал другом и наставником, лишь в силу рока и обстоятельств совершенной непреодолимости, вынужденный использовать мои способности и возможности?

Воистину всегда проще обвинить в своих бедах и невзгодах кого-либо иного, дабы целиком и полностью оправдать самого себя. Но поводов к собственному оправданию у меня не было.

Если бы я была благовоспитанной девушкой, я бы ни за что не отправилась в ту страшную ночь в Вестернадан. О, нет, порядочная леди дождалась бы приезда мистера Илнера с новым экипажем и миссис Макстон в качестве компаньонки, но не путешествовала бы на наемном кэбе глубокой ночью. И именно с этой ночи и начались мои чудовищные злоключения, но, видит Господь, я ни о чем не сожалею.

Потому как сложись все подобным образом вновь – я снова поступила бы так же, как поступила, ни мгновения в том не сомневаясь. Впрочем, окажись я в той же ситуации сейчас, я бы испытала ужас не только от чужой чудовищной гибели, но и от осознания, что где-то совсем рядом находятся сразу два Зверя. Первый, пробудившийся в ту ночь лорд Гордан и второй… чьи мотивы и стремления меня, откровенно, ужасали – герцог Карио.

– Мисс Ваерти, – Бетси, завершив мытье рук, подошла ближе и нерешительно остановилась в двух шагах от меня, – и вы меня ни чуточку не боитесь?

– Бетсалин, – я перестала искать ответы в пряном напитке, и устало посмотрела на несчастную девушку, – то что случилось ночью, произошло вовсе не по твоей вине. Тобой управляли, и мне точно известно кто. Я слышала его приказы, и его слова. Мне очень жаль, Бетси, что я ничем не смогла тебе помочь.

И тут вечно тихая Бетси, вдруг в сердцах воскликнула:

– Да что ж вы все время себя-то во всем вините?!

И раздраженно усевшись напротив меня, горничная торопливо заговорила:

– Вы как профессор! Вот во всем абсолютно, вы как профессор Стентон, мисс Ваерти! Я вот когда на него с ножом для резки хлеба кинулась, он даже полицию звать не стал и сказал как и вы сейчас – «Я сам во всем виноват, Бетсалин». А потом меня оставил, а вторую горничную выгнал. И я тогда, мисс Ваерти, я работы в два раза больше делала, из сил выбивалась, но благодарна я была, очень. За вот то вот, за…

И она умолкла.

Я же, потрясенно замерла, в неописуемом смятении взирая на девушку.

– Бетси, – мой голос дрогнул, – ты напала на профессора с ножом? Когда же это случилось?

И начавшая было сооружать сендвич горничная, задумавшись, весьма мрачно ответила:

– Это случилось после ужина, мисс Ваерти. Помните, вы и еще трое студентов из числа учеников профессора, ужинали в нашем доме перед Рождеством?

Что ж, с большим трудом, но я постаралась вспомнить, прилагая усилия к тому, чтобы восстановить в памяти каждую мелочь.

Это был чудесный вечер. В углу, окруженная тремя натертыми до блеска окнами сияла рождественская ель. Мистер Оннер превзошел себя, и каждое блюдо оказалось неимоверно вкусным, а пудинг таял во рту, и я съела поистине недопустимое его количество. За столом собрались – профессор Стентон и его лучшие ученики – Томас Диггер, мой однокурсник, а Луис Дейдер – выпускник и Онтари Маккинли – аспирант. Я среди всех присутствующих являлась фигурой самой незначительной, и от того, безумно стыдясь своей малообразованности и, откровенной, скудности в познаниях, предпочитала есть молча, не вступая в порой становящиеся весьма жаркими споры.

Как и полагается, меня в тот вечер сопровождала моя компаньонка – для леди недопустимо оставаться в мужской компании без присмотра, но она не была допущена к столу, как персона более низкого социального статуса, а я, оставшись без неусыпного надзора, позволила себе даже пригубить вино из бокала. Но этот волшебный вечер запомнился мне не только и не столько легким чувством опьянения и сладким привкусом чудеснейшего пудинга.

Он запомнился мне совершенно иным – в завершении ужина, когда джентльменам полагалось покинуть леди, то есть меня, и скрыться в курительной комнате, сдабривая крепкие сигары не менее крепкими напитками, профессор Стентон вдруг обратился ко мне со словами:

«Мисс Ваерти, как вам пудинг?»

«Он превосходен», – ответила я сущую правду.

И тогда вдруг лорд Маккинли напряженно спросил:

«О каком пудинге идет речь?».

Профессор совершенно проигнорировал его вопрос, загадочно улыбаясь мне, а после произнес невероятное:

«Джентльмены, вы совершенно свободны и я не стану более задерживать вас. Мисс Ваерти, сразу же после праздников я возьму на себя труд стать вашим научным руководителем. Поздравляю».