Город двух лун

— Нет-нет! О, повелительница духов! Слушаю и повинуюсь! — Произнёс слова из далёкой сказки Ашан, и склонился перед Женькой. Повелительницей на сегодня.

Женька бросила длинный взгляд в сторону писателя, и громко сказала Ашану:

— Я ему доверяю! Сделай, как хочет писатель.

— Слушаю, и повинуюсь, — сказал Ашан. И всё исчезло.

* * *

Когда Женька открыла глаза, она увидела Антона и писателя, склонившихся над ней с бутылкой воды.

— Я всё проспала? — Улыбалась Женька, оглядываясь.

— Ну что ты, Женечка! — Улыбался ей писатель.

— Это я всё проспал, — с трудом скрывал свою ярость Антон.

— Я тоже проспал Ашана, — сказал писатель, выворачивая пустые карманы. — Кошелёк исчез.

— Попадись он мне! — Воинственность Антона распалялась.

— И тебя тоже?! — хохотала Женька, показывая на Антона пальцем.

— Он стащил мой генератор!

— Араб нас обокрал! Джинн! Ашан, блин! И Фуджик мой стащил! Ворюга.

Когда Женьку оставила истерика, она спросила:

— А где эта? Девушка моего мужа?

— Ты это о ком? — Удивлённо спросил Антон, а писатель, жестом успокоив его, ответил:

— Должно быть, она уехала отдыхать.

— Я тоже хочу отдыхать. Хочу в гостиницу! — Решительно произнесла Женька. — Я новобрачная. Я устала от вашего Дамаска.

И тут прозвучал чей-то голос:

— Был я в Дамаске.

«Ашан» мелькнуло в голове у Женьки. Она оглянулись, и успела заметить, как из-за камня показался, и снова спрятался худощавый человек в неброской одежде монаха. Женьку поразили его длинная, белая как у Деда Мороза, борода, и такие же белые, точно ватные, брови, за которые, как за карниз, цеплялся капюшон его монашеского платья.

— Простите, вы кто? — обратился к нему Игорь Брониславович, но старец его не слышал.

— Ухожу. — Сказал он. — Свет отныне — в словах, что несу из Пустоши.

— И что? Что это за слова, уважаемый? — Пытался заговорить писатель.

— Бог постановил через пророка Иезекиила, сказав: "Жрецы, левиты и сыны Садока, которые охраняли Мою святыню, когда сыны Израиля уклонились от Меня, подадут Мне жир и кровь". Жрецы — это возвратившиеся Израиля, выходцы из земли Иудейской, а левиты — присоединившиеся к ним. Сыны Садока — это избранники Израиля, величаемые по имени, стоящие в конце дней". Есть подробное изложение их имен по родословиям, срок их пребывания и счет их бедствий, годы их поселения в чужой стране и перечень их дел. — Женька оценивающе кивала головой.

— Серьёзно поставленный учёт, — сказала она.

— Кадры решают всё. — Зачем-то ляпнул Антон, и поспешно прикрыл рот рукой, но старец сделал вид, что не заметил.

— Вы артист? — Как можно вежливей спросил Антон, но понимания не нашёл. Старик снова спрятался за валуном, и оттуда слышалось его рокочущее бормотание:

— Святость повторяют те, кого очистил Бог: и оправдают праведника и обвинят нечестивца. Первые, и все пришедшие за ними, чтобы поступать согласно Учению, до завершения срока, согласно Завету, который Бог установил для Первых, чтобы очистить их грехи, — так Бог очистит и остальных. И при завершении срока по числу этих лет не надо больше возводить род к Дому Иуды, но лишь стоять каждому на своей твердыне.

Голос умолк, а все слышавшие это, оторопели.

— Простите, — поинтересовалась Женька. — Вы говорите о сегодняшнем дне? Или о прошлом?

Писатель, приблизившийся к старцу, испуганно отшатнулся. Напоминавший блаженного выскочил из-за укрытия, и, замахнувшись посохом, указал куда-то в сторону:

— Стена построена. — Он выпрямился во весь свой рост и, задрав высоко к небу подбородок, смотрел куда-то очень далеко, где не было ни Женьки, ни Антона, ни писателя Игоря Менева.

— Закон распространился, — говорил старик, а ветер подхватывал его слова и уносил куда-то. Стоя на ветру, он зажимал бороду в кулак, говоря:

— Трепет и ров, и петля на тебя, житель земли! Так Бог сказал… через пророка Исайю… Велиал идёт… по земле Израиля!

От слов этих в жилах стыла кровь. Распахнутыми глазами они вглядывались в лицо блаженного, но тени безумия не было в нём. Портрет старца был строг и аскетичен. Высокий лоб мудреца, а в глазах не безумие, но — вселенское страдание. Прямая спина, чистые руки, тонкие пальцы.

— Толкование этому — три сети Велиала, о которых говорил Левий, сын Иакова, которыми Велиал ловит Израиль, а выдает за три вида праведности. Первая сеть — это блуд, вторая — богатство, третья — осквернение святыни. Избежавший этой — уловлен той, и спасшийся от той — уловлен этой. "Строители стены" — те, кто идут за "Приказчиками», такими как "Каплющий", или "Проповедник". Как сказал пророк: "Капелью каплют, проповедуя ложное". Они — осквернители святилища. "Тенета паука — их тенета, яйца аспидов — их яйца". Близкий к ним не оправдается, многократно будет виноват, разве если был принуждаем. Ибо еще прежде Бог взыскал их дела, и гнев Его запылал за их поступки. "Ибо это — народ неразумный. Они — племя, губящее советы". Ибо прежде был поставлен Моисей и Аарон рукою князя Света!

* * *