Город-фронт

Теперь и нам с наблюдательного пункта видно, как в районе Финское Койрово поднимается грязно-желтое облако. Постепенно дым сплошной пеленой заволакивает Пулковские высоты.

— Все ясно,— говорит Федюнинский начальнику артиллерии.— Под прикрытием дыма хотят обойти главную высоту. Готовься, полковник, поставить заградительный огонь перед Кискино и Финское Койрово. Да чтобы на всю катушку! Пусть и балтийцы ждут сигнала.

Команда «На полную катушку!» передается всем семи артиллерийским полкам и минометным батальонам. Через несколько минут фашисты поднялись в атаку. Из дивизий докладывают:

— Танки идут не впереди, а вместе с пехотой...

Могучий залп потряс все вокруг, за ним второй, третий, четвертый. Тысячи снарядов взрыли землю перед атакующими. И вот уже немецкая пехота залегла. Но танки рвутся через проволочные заграждения...

Из Смольного позвонил командующий военно-воздушными силами фронта генерал-лейтенант А. А. Новиков;

На перекрестке дорог в Финское Койрово летчики наблюдают хаос: горящие машины, разбитые орудия, разбегающихся в панике фашистов.

Спасибо за приятное сообщение, — кричит в трубку Федюнинский и смотрит на карту. Это точная работа 47-го и 101-го артполков.

Потом начинаются звонки от командиров дивизий. Все они докладывают, что атака неприятеля сорвана.

Днем немцы еще раз пробовали атаковать, но опять понесли потери и откатились. Тем не менее командующий фронтом приказал продолжать огневые налеты по районам сосредоточения гитлеровцев.

Бои, проходившие 23 сентября, наглядно показали, что ударная мощь противника заметно ослабла. В атаках на пулковском направлении участвовало всего лишь двадцать танков.

Вечером Жуков вызвал к себе начальника разведотдела П.П. Евстигнеева:

— Вы передали в Москву свои разведданные?

Петр Петрович знал уже причину беспокойства Жукова. Ставка сама запросила о 4-й танковой группе. Ее части были замечены на подступах к Калинину.

Комбриг доложил, что разведданные он отправил. Раньше командующий назвал их провокационными, а теперь был доволен.

3

С чувством огромного облегчения объезжаем мы с комиссаром команды подрывников на Средней Рогатке, на станции Славянка, в зоне Кировского завода. Улыбками расцветают лица дежурных подрывников, когда комиссар Муха сообщает, что им, видимо, уже не потребуется крутить рукоятку «адской» машины и поднимать в воздух переезды, виадуки, привокзальные здания. Бойцы обступают нас, хотят знать подробности, как «лопнула кишка» у фашистов под Пулковом.

На всем южном участке фронта немцы усиленно строят блиндажи, роют траншеи и даже устанавливают колючую проволоку и минные поля. Бомбовые удары противника по городу и кораблям еще продолжаются, но это уже далеко не то, что было пять — семь суток назад.

Спешу в Смольный к генерал-лейтенанту М.С. Хозину. В кабинете его сидит начальник оперативного отдела генерал-майор Д.Н. Гусев.

Где начальник штаба, Дмитрий Николаевич?

Уехал командовать пятьдесят четвертой армией. Теперь она в составе нашего фронта.

Кто же на его месте?

Тот, кого видишь сейчас перед собой. Считай меня начальником штаба и собирайся, брат, на Неву. Наступать будем. Готовь понтоны. Почитай-ка вот эту директиву Военного совета фронта.

Директива была приятной. В ней шла речь о предстоящем наступлении. С утра 27 сентября 54-я должна энергично атаковать противника в двух направлениях

— на Синявино и на станцию Мга, а к исходу дня соединиться со 115-й стрелковой дивизией, действующей с маленького плацдарма на левом берегу

Невы против поселка Невская Дубровка. В это же время 1 -я дивизия НКВД должна овладеть Шлиссельбургом.

Формулировка насчет Шлиссельбурга меня смущает.

— Как же это дивизия Донскова будет овладевать им? — спрашиваю у Гусева.— Ведь плацдарм есть только у сто пятнадцатой дивизии. А оттуда до Шлиссельбурга двенадцать километров.

Дмитрий Николаевич уверенно машет рукой:

— Десант с Ладожского озера высадим. Да один полк Донскова через Неву пустим. А главный-то удар наносит Хозин, у него целых пять дивизий и две танковые бригады. В общем, должно получиться. Ставка категорически требует ликвидировать ленинградскую блокаду.

Гусев, прихлебывая из стакана крепкий чай, меряет циркулем расстояние от Невы до войск 54-й армии.

— Около девяти километров. Совсем близко!

Бодрый вид нового начальника штаба фронта невольно вселяет уверенность в успехе. Плотный, с кирпично-красньм цветом лица, с бритой, словно отполированной головой, он всегда в отличном настроении. Прибыв к нам совсем недавно с Северо-Западного фронта, он быстро вошел в коллектив и стал общим любимцем, хотя всех все время теребит и подгоняет.

Кто-нибудь будет объединять действия войск на Неве? — интересуюсь я.—

Ведь между первой дивизией НКВД и сто пятнадцатой большой разрыв.

Это тоже, брат, предусмотрено,— улыбается Гусев.— Создается Невская оперативная группа во главе с бывшим командующим восьмой армией Петром Степановичем Пшенниковым. Даем ему еще десятую стрелковую бригаду народных ополченцев... Вот так-то... А ты давай быстрее на Неву.