Город греха

Целый час Дэнни просматривал дела, выискивая высоких седых среднего возраста мужчин, «склонных к насилию». Он понимал тщетность своих стараний, но нужно было найти занятие до 10:30, когда ему надлежало отправиться в отделение профсоюза музыкантов. Дела велись так неряшливо, с таким количеством грамматических ошибок, печатались на такой слепой копирке и обнаруживали такое невежество в области правонарушений на сексуальной почве, что Дэнни готов был выть от негодования на это халтурное делопроизводство.

И тут же — многословные рапорты о половых сношениях в сортирах и оральных актах старшеклассников на задних сиденьях автомобилей, от чего желудок обожгло желчью, как от жареных кофейных зерен или шести рюмок виски, которые он выпил вчера вечером. В конце концов он отобрал четырех возможных кандидатов на роль убийцы — мужчин от тридцати трех до пятидесяти пяти лет и ростом от 6 футов 1 дюйма до 6 футов 4 дюймов с суммарным обвинением в двадцать одном преступлении в содомии. Почти все они были связаны с гомосексуальными обычаями мест заключения, что влекло за собой предъявление новых обвинений. В 10:20, вспотевший и весь в пыли, Дэнни понес отобранные папки в диспетчерскую Карен Хилтшер.

Девушка с прической в стиле Вероники Лейк[27], сидела за коммутатором, отвечая на вызовы и соединяя друг с другом абонентов. Это была грудастая блондинка девятнадцати лет, сотрудница полиции из штатских, прельщенная возможностью стать одной из немногих женщин-слушательниц академии шерифской службы. На взгляд Дэнни, со службой в полиции у нее ничего не выйдет: одна полуторагодовая стажировка в тюрьме среди лесбиянок-надзирательниц, мексиканских путан и белых лахудр, мотающих срок за жестокое обращение с детьми, и она, скорее всего, от отчаяния кинется в объятия первого копа-мужчины, который посулит вытащить ее из этого кошмара. Чаровница участка Западного Голливуда и двух недель не протянет на полицейской службе! Дэнни поправил галстук, одернул рубашку и все свое мужское обаяние направил на то, чтобы снискать благосклонность девушки:

— Карен? Ты очень занята, милая?

Девушка заметила его и сняла наушники. Выглядела она расстроенной, и Дэнни подумал, не следует ли ему умаслить ее очередным обещанием вместе пообедать.

— Привет, помшерифа Апшо.

Дэнни положил папки с делами на стол:

— А что стало с «Привет, Дэнни»?

Карен закурила сигарету а-ля Вероника Лейк и закашлялась: курила она, только чтобы распространить свое женское обаяние на копов дневной смены.

— Сержант Норис слышал, как я обратилась к Эдди Эдвардсу «Эди», и сказал, что я должна называть его помшерифа Эвардс, что, пока у меня нет звания, я не могу допускать фамильярности.

— Скажи Норису, что я разрешил тебе называть меня Дэнни.

Карен состроила гримасу:

— Дэниэл Томас Апшо — славное имя. Я говорила маме, и она тоже сказала, что это очень славное имя.

— Что еще ты рассказывала ей про меня?

— Что ты очень милый и приятный, только любишь изображать из себя. Что это за папки?

— Преступления на сексуальной почве.

— Это по тому убийству, которым ты занимаешься?

Дэнни кивнул:

— Радость моя, Леке и Квентин еще не ответили на твои запросы о Марти Гойнзе?

Карен снова скорчила гримасу, полукислую-полу-кокетливую:

— Неужели не сказала бы? А эти папки зачем? Дэнни облокотился на коммутатор и подмигнул:

— Давай вместе пообедаем у Майка Лаймена — только вот разгребусь немного. Поможешь мне?

Карен хотела подмигнуть в ответ, но накладные ресницы приклеились к складке кожи под глазом; она неловким движением сунула сигарету в пепельницу и стала отклеивать предательскую красоту. Дэнни брезгливо отвел глаза, Карен надула губки:

— Что тебе надо по этим делам?

Дэнни смотрел в стену, чтобы Карен не видела его лица:

— Позвони в тюремный архив и узнай группу крови всех четверых. Нужна именно группа 0+; остальных можно отсеять. По тем, у кого группа крови 0+, узнай последний адрес, статьи, по которым обвинялись, и данные по условно-досрочному освобождению. Поняла?

— Поняла.

Дани повернулся и посмотрел на свою уцененную Веронику Лейк. Ресницы ее левого глаза теперь приклеились к выщипанной брови.

— Ты — душка. Значит, как освобожусь, идем к Лаймену.

Отделение профсоюза музыкантов 3126 на Вайн-стрит находилось к северу от Мелроуз и размещалось в темном домишке, зажатом между пончиковой и винным магазином. У дверей отделения толпился музыкальный люд, с бумажными стаканчиками кофе, пирожками и бутылками мускателя разного калибра в руках.