Город греха

— Прах ты и в прах возвратишься. Вполне подходит для сына священника. Давай скажем так: я неравнодушен к роковым женщинам, а моя жена разводится со мной. Но я не могу крутить с кем-то, поскольку не хочу, чтобы на суде у нее был против меня хоть малейший довод. Хочу добиться опеки над сыном и не дать его матери ни малейшего повода поломать мои планы. Кстати, я обычно не изливаю душу младшим офицерам. Дэнни подумал: «Этот человек оказался в таком положении, что ему можно говорить что угодно, он все равно не уйдет, потому что в час ночи ему просто некуда идти».

— И поэтому вы затеяли такую операцию против де Хейвен?

Консидайн постучал пальцами по столу:

— Знаешь, готов поспорить, что тут есть бутылка? Теперь покраснел Дэнни:

— А вы проницательны.

Рука продолжала постукивать:

— Вовсе нет, просто потому что жизнь у нас похожа, и от тебя всегда пахнет зубным эликсиром.

Мудрое наблюдение старого копа, полезное для новичка: копы, от которых пахнет зубным эликсиром, — пьют. А пьющий коп, умеющий держать себя в узде, — это хороший коп.

«Хороший коп» давало зеленый свет. Дэнни локтем отодвинул руку Консидайна, открыл ящик стола и вытащил бутылку и два бумажных стаканчика. Налил в каждый четвертную дозу и протянул Консидай-ну; тот принял с поклоном. Оба подняли свои стаканчики, Дэнни сказал:

— За оба наши дела! Тост Консидайна был:

— За Стефана Гейштке Консидайна.

Дэнни глотнул, тепло разлилось от головы до кончиков пальцев на йогах, выпил еще. Потягивая из стаканчика, Консидайн большим пальцем указал на Харлана Бадди Джастроу у него за спиной:

— Апшо, кто этот тип? И что ты из кожи лезешь, чтобы распутать эти убийства голубых?

Дэнни пристально смотрит на Джастроу:

— Это тип того, кого всегда хотелось поймать, потому что мне казалось, что страшнее него никого нет. А сделать это очень сложно, потому что он просто исчез — нет и все. А теперь еще и это дело, просто кромешный ужас. Невероятная жестокость! Возможно, эти убийства никак не связаны друг с другом, но мне в это не верится. Мне кажется, за этим кроется месть. Мне кажется, все зверства убийцы служат повторением чего-то им пережитого, в них заключена некая символика — это попытка постичь смысл произошедшего ранее. Я все время думаю об этом и постоянно возвращаюсь к мысли, что это отмщение за зло. Не мелкие ребячьи горести, а большое, огромное зло.

Дэнни помолчал, выпил и стал вглядываться в снимок, в табличку на шее Джастроу с надписью: тюрьма округа Керн, 04.03.38:

— Порой мне кажется, если я узнаю, кто этот убийца и почему он делает это, тогда мне откроется нечто такое, что позволит мне все жизненные трудности щелкать как орехи. Я добьюсь высокого чина и решу все насущные проблемы, потому что в моем понимании все, что делают люди, особенно те, кто делает работу вместе, сводится к решению одного-единственного вопроса, и я определил его: зачем. Зачем ? Зачем.

— И зачем же ты делаешь то, что делаешь? — Голос Консидайна звучал очень мягко, Дэнни отвел взгляд от Джастроу и допил свой стаканчик:

— Да, и это тоже. И с чего вы так рьяно взялись за меня и Клэр де Хейвен. Только не говорите, что из чувства патриотизма.

Консидайн рассмеялся:

— Старина, на кой шут мне патриотизм, если большое жюри гарантирует мне чин капитана, должность главного следователя прокуратуры и право опеки над моим сыном?

— Ну да, но все-таки еще остается де Хейвен и…

— Ну да, и я. Давай скажем так: я тоже хочу знать почему, только заниматься мне этим сейчас недосуг. Доволен ответом?

— Нет.

— Я так и думал.

— А вы знаете почему?

Консидайн потягивал виски:

— Это ясно как дважды два.

— Лейт… Мал, знаете, я угонял машины. Сразу после войны я был лучшим угонщиком машин в округе Сан-Берду. Крутой поворот в жизни?

Лейтенант Мал Консидайн вытянул длинную ногу и, подцепив корзину для мусора, подвинул к стулу. Порылся в ней, отыскал свое обручальное кольцо и надел на палец:

— Завтра утром у меня встреча с адвокатом по делу об опеке над сыном. Он наверняка захочет, чтобы это чертово кольцо было у меня на пальце.

Дэнни нагнулся к нему:

— Крутой поворот, капитан?

Консидайн встал и потянулся.

— Мой старший брат Дезмонд любил стращать меня, грозя всякий раз рассказать отцу, когда я высказывался дурно о религии. И поскольку за богохульство мне грозило десять ударов хлыстом от моего старика, Дезмонду удавалось помыкать мной: он заставлял меня забираться в чужие дома и красть вещи, которые ему нравились. Короче говоря, я видел разные стороны жизни и все нравилось. Я мог стать грабителем или шпионом, но я нашел компромисс — стал полицейским. Засылать шпионов мне нравиться больше, чем шпионить самому. Я стал вроде моего брата Дезмонда.

Дэнни поднялся:

— Я накрою де Хейвен для вас. Вы мне поверьте.

— Не сомневаюсь, Тед.

— Ин вино веритас, верно?

— Точно. И вот еще что. Очень скоро я стану начальником полиции или займу другую должность не ниже этой, и тогда я возьму тебя с собой.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Проснулся Мал с мыслями о Дэнни Апшо.