Город греха

От нахлынувшего отчаяния из уголка века внештатного судмедэксперта выскользнула и покатилась вниз по небритой щеке крупная солёная слеза. Эрих смежил веки. Внутренняя прострация заставляла избавиться от сюрреалистического представления — и искусственная темнота могла хоть отчасти способствовать этому.

— Враг коварен, — сказал Джок. Его голос теперь, казалось, заполнял весь мозг Краузе. — Враг безжалостен! Найдя себе проводника, сын и отец тьмы не сразу проявляет свою сущность. Он терпелив, и он ждёт удобного момента! И если его не остановить — последствия окажутся ужасными! Слава небесам, что у нас есть люди, умеющие определять этот зародыш тьмы в теле проводника. И все вы знаете одного такого человека!

По рядам прошёл одобрительный ропот.

— Пусть это всего лишь хрупкая девушка, но мало что сравнится с её силой духа! Такая уникальная способность видеть то, чего не дано другим, перешла ей по наследству! Наша прекрасная Мё-о! Она никогда не допускает ошибок, определяя скрытую суть приспешника диавола. Вы все были тому свидетелями, когда я вам показывал поражённые, почерневшие органы обезвреженных нами проводников! Мы вместе сделали это! Мы поставили заслон, мы сберегли наш мир! Без вас мы бы не справились! Придёт время, и нас станет больше! Намного больше! Мы станем настоящим непреодолимым щитом для адских козней. Это почётная и благородная миссия! И я горжусь вами, слышите! Вы — великие стражи!

Люди, сидящие на скамьях, шумно выдохнули, словно выпустив наружу приглушённый рык.

Эриха подхватили и уложили на стол, ловко продев его конечности в ременные петли. Он открыл глаза. Они слезились; полумрак помещения расслаивался в нечёткую слизь. Пришла совершенно идиотская мысль: кто будет осматривать его труп в управлении? Кто будет делать патолого-анатомическую экспертизу? Ведь теперь у Винка останется только неумёха-стажёр.

И тут Краузе почувствовал новые движения на своём теле. Оказывается, Джок принялся подтягивать ремни на запястьях и лодыжках. Паства во время его манипуляций затянула нечто вроде стона-песни: низкие горловые звуки дополнительно сгущали напряжение.

— Мы не виним в преступлении самих проводников, — сообщил Джок. — Как правило, они не осознают своей незримой ноши. Они чёрные агнцы, подхватившие чёрную чуму. К сожалению, их невозможно исцелить. Невозможно прогнать обратно поселившуюся в них иную сущность. Прогнать демона ада. Можно только уничтожить его вместе с носителем.

Эрих почувствовал, как на его шее затягивается верёвка. Видимо, Джок привёл в действие какой-то ручной механизм, который её натягивал.

— Мы не держим зла на проводника! — заявил мистер Джок, появляясь в поле зрения распластанного на столе Краузе. В его руке дико сверкнул в отблесках факелов блестящий скальпель. — Мы не судим его за грехи! Но мы прекращаем любые его мучения, освобождая от тяжкой ноши! Мы уничтожаем диавола! Вместе с плотью неминуемо исчезает и тёмный демонический росток зла!

Верёвка натянулась настолько, что уже сильно мешала Эриху делать вдох или выдох. Он сипло захрипел, пытаясь освободиться, но, разумеется, безрезультатно. Лишь пальцы рук конвульсивно дёрнулись, неестественно скрючившись.

Эрих приоткрыл рот в немом крике, его глаза полезли из орбит.

Сознание накрыл саван безумного и всепоглощающего ужаса.

Просто удивительно, что Краузе сумел запечатлеть разумом последующие события. Видимо, какой-то участок его мозга продолжал по инерции функционировать. Вначале он принял увиденное за галлюцинацию. Потому как прямо из стен, из проходов, из дверей, в том числе и из той, откуда его привели, — стали появляться высокие бесплотные люди. Раздался зычный крик — Эрих не разобрал слов, — потом ещё один, и наступил хаос. Волна «прихожан» будто бы вздыбилась, распалась на отдельные гребни, какофония поднялась ещё на регистр выше и окончательно смешалась в нечленораздельный вой. Прозвучало несколько звонких хлопков, отозвавшихся к тому же в замкнутом помещении отчётливым эхо.

Потом взор Краузе выхватил склонившуюся над ним и совершенно перекошенную от гнева физиономию мистера Джока. Видно было, как бывший военврач замахивается на него скальпелем, но не успевает завершить движение: раздаётся ещё один очень громкий и резкий звук, и прямо посреди лба Джока появляется аккуратное чёрное отверстие; тут же его силуэт словно бы отваливается куда-то назад, в небытие.

Потом над Эрихом мелькают сполохи и полосы, будто огромнейшая птица машет крыльями; он ощущает кожей лица этот ветер. Верёвка на его шее ослабевает, заставляя мучительно и с надрывом закашляться.

Какое-то время нет ничего, кроме кашля. Краузе содрогается всем телом, натягивая запястьями и лодыжками ремни, пока хоть немного не восстанавливает дыхание.

— Вы его убили, Вандере! Прямо в лоб, наповал, чёрт вас дери! — слышит Эрих очень знакомый голос.

— Виноват, сэр! — оправдывается сержант. — Больше не повторится.

Верёвка, наконец, исчезает совсем, ремни раскрываются, и Эрих унизительно сжимается на столе в позе младенца, подтягивая колени почти к самой груди.