Город грешных желаний

Троянда уставилась на него как на безумного… да сразу поняла, что бедный парень и впрямь не в себе. Ну сколько ему там было годков — пятнадцать, шестнадцать? И столько обрушилось бед! Путешествие с отцом — само по себе опасное путешествие, да еще и закончившееся пленом. Путь обратно, предательство, страх за отца, смерть все время рядом. Потом срочная продажа почти всего имущества: ведь сумму Барбарусса затребовал чудовищную. Обратный путь, снова страх утратить эти последние деньги — и неотвязное беспокойство за судьбу отца, и бесшабашность старшего брата, и врожденное свойство видеть коварство даже там, где его нет, самому навлекать на себя неприятности… И вдруг, когда цель уже была близка и Прокопий чаял вздохнуть свободно, все рухнуло: отец умер, брат в заточении, на грани гибели, а состояние вот-вот уплывет из рук… и что тогда?

Право, Прокопия можно было только пожалеть — но именно слезы жалости, навернувшиеся на глаза Троянды, отрезвили Прокопия. Все-таки он был хотя и юный, и усталый, и потерявшийся в житейских напастях, а все-таки мужчина, и жалость бабья была ему хуже острого ножа. Поэтому он исхитрился принять прежний высокомерный вид и, для надежности застращав Троянду всеми карами земными и небесными, ежели она возьмет на душу грех предательства, дал-таки слово без промедления рассчитаться с Джильей, едва Григорий окажется на борту. Заставив его на всякий случай побожиться — она уже знала, сколь богобоязненны эти русские! — Троянда ринулась во дворец Аретино и сообщила Джилье, что дело слажено.

Зеленые глаза при сем известии прищурились столь сладострастно, что Джилья сделалась похожа на тощую кошку, в кои-то веки объевшуюся сметаны. Троянде смерть как хотелось спросить, а что будет делать Джилья, когда деньги иссякнут: ведь все рано или поздно кончается! Неужто снова воротится к Аретино?! Но не осмелилась задать такого каверзного вопроса: а вдруг Джилья спохватится и запросит прибавки?..

Как ни была коварна эта Пьерина Риччья, какие-то остатки порядочности в ней еще жили, а может быть, это алчность побуждала ее покончить с делом поскорее, но этой же ночью она встретилась с Трояндою в условленном месте и повела ее в один из кабинетов Аретино. Кошачьи глаза Джильи видели в темноте так же хорошо, как при свете. Она шла, не боясь быть пойманной, скользящим шагом призрака. Ну а Троянда, которая двигалась ощупью, изо всех сил стараясь не отстать от Джильи, очень скоро сбилась с пути и никак не могла сообразить, где они находятся. И вдруг тяжелые портьеры преградили ей дорогу. Троянда раздвинула их — что-то неуловимо-знакомое показалось ей в этом прикосновении! — и принялась вглядываться в темноту.

Джилья тем временем подошла к тяжелому шкафу, чьи очертания едва можно было рассмотреть, и принялась в нем шарить. Раздалось дребезжание, очертания шкафа заколебались, как бы сдвинулись; Джилья удовлетворенно хмыкнула — ну а Троянда едва сдержалась, чтобы не надавать самой себе тумаков.

Неудивительно, что прикосновение драпировок и самый воздух этого помещения показались ей знакомыми! Здесь, закутанная в портьеры, она простояла немалое время, слушая, как Аретино науськивает и стращает рыжебородого пирата Хайреддина Барбаруссу, лживого Луиджи Веньера. И ведь знала, знала же, что здесь есть тайник! Почему же оказалась столь глупа и несообразительна, почему даже не вспомнила об этом поставце с секретной дверцей? Уж, казалось бы, кому-кому, а ей, знакомой с самыми тайными ходами монастыря Мизерикордия, следовало хотя бы поискать ход в темницу. Нет… сидела и ждала! Или впрямь Джилья способна напускать на людей злые чары: на Аретино — невстаниху, а на Троянду — оцепенение мыслей? Оправдать себя она могла только тем, что слова «подземная темница» сочетались для нее со спуском куда-то вниз, а все подходы к подвалам, все двери нижних этажей в доме Аретино были заперты либо неусыпно охранялись. А они с Джильей находились во втором этаже и не спустились еще ни на одну ступеньку!

Впрочем, как выяснилось уже через минуту, спускаться им еще предстояло долго… вернее, одной Троянде, потому что Джилья в тайник и шагу не шагнула. Ну что же, в самом деле: свое обещание она выполнила, ход показала — дальше Троянде приходилось рассчитывать лишь на свою удачу (или неудачу, это уж как бог даст!).

— Смотри не забудь! — наставляла ее Джилья напоследок, сунув Троянде в руки свечной огарочек, столь малый да тусклый, что едва рассеивал тьму. — Стражник тебя пропустит без слова, я с ним все уладила, — но он будет думать, что это я, а потому молчи как рыба, даже если он захочет с тобой полюбезничать. Впрочем, он свое уже вчера получил, а поскольку знает, что у стен могут быть уши, думаю, предпочтет молчать.

С этими словами она втолкнула Троянду в узкий лаз. Та медленно, нашаривая ногой, спустилась на несколько ступеней — и резко обернулась, испытав вдруг мгновенный приступ ужаса: а вдруг Джилья вздумает подшутить и закроет потайную дверь? Что, если механизм приводится в действие только из кабинета?..