Город Ильеус

Манека Дантас обеспокоен. Никто из присутствующих не знает Орасио да Сильвейра так, как его знает Манека, который боролся вместе с ним за Секейро Гранде, вместе с ним выжигал лес, убивал людей и сажал деревья какао, вместе с ним разбогател. Тридцать лет прошло с тех пор, а теперь какие-то молокососы хотят отстранить Орасио от руководства партией, удалить от политики, находят, что он уже слишком стар, слаб, detraque… Он смотрел на Орасио в тот момент, когда один из ораторов говорил о Жозуэ Сантосе, «блестящем адвокате», как о возможном новом вожде партии. Пока продолжалась эта речь, Манека Дантас вспоминал Орасио, когда тот был сенатором штата. Он спал во время заседаний, открывал рот, только чтоб пробурчать, что со всем согласен, и никогда не шел в сенат без револьвера, словно собирался сражаться с кем-то. Он тогда промотал уйму денег в кабаре с гулящими женщинами, а когда вернулся в своё поместье, нашел его в запустении и отказался от сената. Вместо себя он заставил выбрать доктора Руи, который потом блистал в сенате и произносил длинные речи. А Орасио уже никогда больше не принимал на себя парламентских обязанностей и не соглашался ни на какие политические должности. Он оставался главой партии, её вождём, — и это его вполне удовлетворяло. Он назначал префектов как в Ильеусе, так и в Итабуне, в суде у него были всё свои люди, он надеялся, что сын, когда окончит юридический факультет, сможет получить хорошую должность, сделает быструю карьеру. Действительно, едва окончив факультет, молодой человек был избран депутатом штата, но после переворота он потерял это звание. Теперь скоро снова выборы, и доктор Жозуэ Сантос хочет завоевать право поддерживать правительство, когда это выгодно, выставлять своих кандидатов, самому стать депутатом штата, а может быть, сенатором, кто знает? Оратор кончил свою речь, и теперь казалось, что банкет дан не в честь юбиляра, а скорее в честь Жозуэ. Вероятно, кроме Манеки Дантаса, никто из присутствующих не ожидал какого-либо протеста со стороны Орасио. Все были уверены, что он поблагодарит за почести и передаст руководство партией «блестящему адвокату», который сидел на другом конце стола и застенчиво улыбался в ответ на похвалы.

Настала очередь Орасио. Он ещё задолго до банкета просил сына Манеки Дантаса написать для него речь и потом велел переписать её очень крупными буквами, чтоб ему легко было читать. Но когда он поднялся под гром аплодисментов, он не вынул из кармана никакого листка. Слегка приподняв отяжелевшие веки, он взглянул на всех собравшихся, на журналиста, только что произносившего речь, на доктора Жозуэ, улыбнулся Манеке Дантасу и полковнику Бразу. Голос у него был ещё сильный, но обычно немного дрожал. Однако голос его не дрогнул, это был голос юноши, когда Орасио произнёс:

— Это не похоже на юбилей. Это больше похоже на похороны богатого человека, когда родственники дерутся из-за наследства… Вот на что это похоже…

И сел. Присутствующие смотрели на него с изумлением и страхом. Все молчали, не зная, что сказать, что предпринять, и переводили взгляды с Орасио, который, казалось, снова погрузился в свою дремоту, на Жозуэ, мертвенно-бледного, тщетно пытавшегося улыбнуться. И так в тягостном молчании закончился банкет, увенчавший «золотым венцом» (как выразилась газета «Жорнал да Тарде») празднование восьмидесятилетнего юбилея полковника Орасио да Сильвейра.

Шесть дней спустя адвокат Жозуэ Сантос был убит в Итабуне. В него выстрелили в тот момент, когда он выходил из масонской ложи. Убийца скрылся, а потом в Итабуне и Ильеусе говорили, что его послал Орасио. Манека Дантас объяснил журналисту, произнесшему речь тогда на банкете, и нескольким другим молодым членам партии:

— Вы не знаете кума Орасио. Вы его только понаслышке знаете, по рассказам. А я лично знаю, близко…

Убийство Жозуэ произвело сенсацию; в цивилизованных городах Ильеусе и Итабуне убийства на улицах давно уже стали достоянием прошлого. Они жили только в памяти слепых гитаристов, распевавших на ярмарках свои песни, да иногда матери рассказывали своим детям вместо сказок полузабытые истории об убийствах старых времен. И вдруг это прошлое воскресло — и напротив здания масонской ложи упал на землю человек, сражённый пулей наёмного убийцы. Комментируя это событие, газеты вспоминали о давно прошедших временах, о схватках в борьбе за обладание землей, о Секейро Гранде. Начали было расследование, но вскоре прекратили, потому что Орасио решил в конце концов перейти на сторону правительства. И уже никогда больше никто не заговаривал о том, что его надо отстранить от руководства партией.