Город Х

Она ждала его, да. Скучала по смскам, постоянно проверяла браслет, хмурилась. И теперь дивилась тому, с какой заботой Свен все подготовил – посуду, закуски, салфетки, запасные одеяла. Открыл вино, разлил по бокалам, протянул один ей, устроился рядом, обнял. И они просто «плыли» по бескрайнему воздушному пространству над «Иксом», пили вино, смотрели на далекий горизонт. Соседняя ватрушка висела так далеко, что казалась точкой.

Тепло, хоть и ветрено, ласково, уютно.

Сегодня ей не читали стихов, не осыпали сомнительными комплиментами, не призывали к свершению непристойностей. И вообще, сегодня Борода казался вроде бы расслабленным, но непривычно серьезным. Радка от этой перемены нервничала – пошлым он был ей понятнее.

– Здесь здорово. Я сама бы не решилась…

Вино грело желудок; Свенова рука шею и плечо.

– А знаешь, ведь нигде на Уровнях такой канатки больше нет… Чтобы со щитами, чтобы продувались ветром, чтобы как будто сидишь в…

– Лодке?

– Ага.

Они не смотрели друга на друга и улыбались. И снова долгий отрезок тишины.

А после вопрос:

– Слушай, поехали со мной отсюда, а?

И ей вдруг стало ясно, что это все – пикник, «ватрушки», вино – подготовлено ради именно этого вопроса. Заданного почти что в шутку, легко и непринужденно.

Радка прикинулась, что глубокого подтекста не заметила. Поинтересовалась осторожно:

– Поехали… куда?

– Домой.

Домой? К нему домой? Им обоим?

Глоток вина; едва заметное подрагивание толстого каната над головой, скрип поддерживающих пружин.

– А где ты живешь?

– Имеешь в виду, хватит ли нам там места? Поверь мне, хватит. У меня просторно.

Специально ушел от ответа – «квартира, дом, коттедж»? Увильнул. Хитер.

– Ты предлагаешь… мне…

Радка все еще пыталась прояснить, что же именно ей только что предложили.

– Да, уехать отсюда. Насовсем. Бросить эту работу и жить вместе.

«Быть твоей женщиной», – ей делали предложение?

Заметалось внутри смятение. Кажется, Борода был настроен куда серьезнее, чем ей казалось, и от этого почему-то дрожало сердце.

– Если я брошу работу, то на что… мы, – слово далось ей непривычно, – будем жить?

– На что? Ну, я скопил пару монет. Рассовал под матрасы – нам хватит.

И снова ответ «вскользь». Не пояснил ни кем работает, ни сколько зарабатывает – Радкино беспокойство усилилось.

– А живешь-то ты где?

Спросила сама будто в шутку.

– На тринадцатом, в Брайтвиге.

– На тринадцатом?! – дернулась, как от пощечины. – Так я же оттуда уже ушла. Я на четырнадцатом уже, мил человек!

Свен убрал руку, сел перед ней, внимательно посмотрел в глаза – ни тени улыбки.

– Мы дойдем до четырнадцатого вместе. Снова. Ты и я.

– Ты… ты вообще… понимаешь, что говоришь? Предлагаешь мне переехать с тобой? Неизвестно куда? Где у меня ни подруг, ни друзей?

– Там у тебя буду я.

Радка вдруг пожалела, что согласилась на этот пикник. Что ждала его смсок, что слушала стихи, что выходила к нему в сад. Медведь однозначно торопил события – просил от нее того, чего она не могла ему дать, – не была уверена, что хотела этого.

– Радость моя, ты не переживай, – говорили ей, тем временем, мягко, – я человек рабочий. Обеспечить нас – всегда обеспечу. Что подруга останется на четырнадцатом? Так однажды вы увидитесь вновь. Зато там у тебя буду я.

И мольба в глазах, от которой ей почему-то делалось больно.

– Может, я не идеальный мужик, но на руках тебя носить обещаю. Всегда смогу защитить, всегда услышу, всегда поддержу, всегда утешу. Яичницу смогу сварганить на завтрак, одеяло ночью буду подтыкать, следить, чтобы радовалась моя радость, чтобы улыбалась.

Ей хотелось плакать. Он был честен, он был хорош. Непривычно искренен, открыт и правдив, и от этого только тяжелее. Лучше бы хамил, язвил, шутил пошло, за титьки трогал…

– Свен…

У Радки в горле стоял ком.

– Не знаешь меня? – горячо настаивал он. – Так ты посмотри мне в глаза. Обними, поцелуй. Почувствуй, твой я или не твой? Я – вот он перед тобой – голый, как есть.

Теплый ветер, вино, заботливо приготовленная корзинка. И поданное на тарелке сердце: бери – не хочу. Сине-зеленые глаза, длинные русые волосы, борода, губы, которые, как она уже знала, умели быть очень ласковыми.

– Нет, Свен… Прости… Не могу. Я так не могу…

Она качала головой и смотрела в сторону, старалась, чтобы не увидел, как веки жгут непролитые слезы.

Он ни словом не упрекнул ее. Так и обнимал, пока длилась прогулка, заботливо укрывал пледом, крепко держал за руку. После – на подлете к земле – собрал в корзинку продукты, подал, когда выходила, ладонь. А после развернулся и зашагал прочь.

Разразилась слезами Радка уже дома. Ну как… можно было такое предложить? Они ведь… Зачем торопиться? Она курила на балконе голая. Дрожащим пальцем сбивала с сигареты пепел вниз и сжималась от печали при мысли о том, что ее браслет больше никогда не пикнет новой смской. От Нежки? Не то…