Город холодных руин

Он пролистал все бумаги в поисках какой-нибудь зацепки по делу Хауста. Все было как всегда в любом большом городе: кражи, изнасилования, разбойные нападения, убийства. Вот только люди стали исчезать чаще, но никто не удосужился заняться этим фактом. Любопытным показалось ему и увеличение количества порноголемов – женщин-кукол изготавливали и распространяли через бандитские сети культисты, к вящей радости изголодавшегося по сексу мужского населения Виллирена и для облегчения участи проституток, которым теперь не надо было часами стоять на холоде, дожидаясь клиентов и рискуя заработать пневмонию. Джерид нисколько не удивился, когда кто-то намекнул ему, что эта торговля процветает с благословения самого бейлифа, а потому инквизицию просили воздержаться от вмешательства, просто ему стало тошно.

А вот и вчерашние убийства: четыре отчета о мертвых телах с колотыми ранами на шеях, высушенных, как фиги, хотя эти не пропадали надолго – их нашли позади трактиров, где они пили накануне, и никого не удивляло то, что они плохо кончили. Да и вообще, в инквизиции существовал специальный отдел, занимавшийся именно такими делами, так что позже их у Джерида забрали.

Час спустя, завершив знакомство с делами, Джерид оказался за одним столом с тремя своими начальниками – сивыми румелями намного старше его самого, пьяными с самого утра.

Он изложил им суть нового дела, чтобы получить у них разрешение на его расследование; они не возражали. Никого в инквизиции, похоже, не интересовало, чем именно он там занят, и это одновременно раздражало и радовало Джерида. Зато никто не мешает, не наваливает на него административные дела, не связывает его по рукам и ногам путами бумажной работы.

Джерид приступил к опросу всех, кто заявлял о случаях пропажи людей. За дело он взялся основательно, обходя улицу за улицей в сопровождении Нандзи, которая помогала ему так же старательно, как и раньше.

Джериду она нравилась. Ее присутствие привносило в их партнерство столь необходимую ему стабильность, ее отличал гибкий, неординарный ум. А еще она регулярно приносила ему чай. Следила за тем, чтобы возле камина в его кабинете не кончался запас топлива. Она навела порядок в его заметках, принесла карту – без всякой просьбы с его стороны. Но она не только помогала Джериду – она успевала еще заниматься нуждами и проблемами женщин и ребятишек, которые постоянно толпились у здания инквизиции, и то и дело рассказывала ему жуткие истории о том, с чем они туда приходили. Да, хорошие помощники на дороге не валяются.

Исходив пешком едва ли не весь город, они выяснили, что у пропавших людей было мало общего. Джериду пришлось опросить немало горюющих семей, и в каждом случае он старательно искал малейшие детали сходства истории данного пропавшего со случаем Хауста. Это повышало его шансы разузнать хоть что-то о судьбе исчезнувшего солдата.

Иные дома, казалось, свидетельствовали о крайней бедности своих обитателей: наспех возведенные конструкции без всяких признаков заботы о красоте. Людей запихивали в кубики комнат, к которым примыкали точно такие же комнаты по бокам, снизу и сверху – особенно сверху, такие дома росли все больше ввысь, считалось, что за ними будущее архитектуры и гигиеничного жилья. За ними – прогресс, утверждал Лутто и прикарманивал ренту, а тем временем улица, застроенная такими домами, теряла свое лицо.

Так они и шли: семья за семьей, дверь за дверью, история за историей.

Джерид знал, сам не понимая почему, что многих пропавших уже не найти. Он видел ветхие дома, из которых они исчезли, и думал, что, где бы они ни оказались, там им вряд ли может быть хуже, чем здесь.

Джерид изучал жизнь тех, кем никогда не интересовались власть имущие. Люди, потерпевшие катастрофу: женщины, едва удерживавшиеся от слез, мужчины на грани отчаяния, молодые девушки с детишками на руках – хорошо, если не своими собственными, – старики, страдающие заболеваниями, которые он не знал, как описать. Всеми забытые, они гнили в своих домах, прекрасно осознавая, что не нужны этому городу. Джерид понимал, что он – первый следователь, который расспрашивает этих людей об их исчезнувших родственниках. Матерей, оставшихся без старших сыновей и дочерей, от чьих заработков они зависели. Мужей, потерявших жен, с которыми они прожили тридцать лет. Детей, лишившихся родителей.

Вы ведь найдете их, правда? Вы нам поможете?

Многие говорили, что не могут найти работу, а без нее как выжить на улице в Оледенение? Другие жаловались, что бейлиф нарочно обескровил профсоюзы, ввозя такую дешевую рабочую силу с островов, что им теперь платят сущие гроши. Кто-то рассказывал о выпущенных Лутто листках, в которых разъяснялось, что выплата социальных пособий прекращается, поскольку эти деньги пойдут на оборону города от врагов с севера. На самом деле это его очередная уловка, вариация на ту же тему, как несколько лет назад, когда речь шла об угрозе дикарей-террористов с Варлтунга. Лутто создавал атмосферу напряженности, чтобы простолюдины знали свое место.