Город. Хроника осады

– Мы одни, нас много и не счесть лесного воинства, – нимфа по кругу обходит Швецова, проводя руками по плечам. – Корни Великого Древа обвивают все мироздание. Мы едины.

– Тогда почему именно Ольхово? – с жаром говорит Алексей, делая шаг к Древу. – Разве другие не сражались? Разве они любили страну меньше нашего?

Какой вздор, в этом нет никакого смысла. Да, нашлись предатели, гнусные оппортунисты, готовые за готские подачки и мать продать и отца зарубить. Но скольких славных сыновей родила Симерия! Швецов буквально видит бросающихся камнем вниз грифонов. Перед глазами падают с седел казаки, с пиками и шашками бросающиеся под гусеницы танков. Видит пехотные цепи, истекающие кровью и скошенными колосьями падающие от пулеметного огня. Чем они хуже ольховцев?

– Вы забыли суть магии, – подошедшая сзади, нимфа обвивает Алексея в объятии. – Заперлись в глухих стенах академий, рисуете чертежи, хотите вычислить и упрятать знания в колбах и страницах. Но волшебство есть вольный дух, – она наклоняется, касаясь щекой, шепча на ухо едва слышно. – Но ты не утратил веры. Ты всегда хотел большего и разжег огонь в других. Заставил поверить, как веровал сам.

– Так помогите же нам вспомнить! – часто дыша, порывается вперед Швецов. – Помогите защитить мою страну!

Но дриада прикладывает палец к устам – "шшш". Отходит, ступая босыми ногами по каменным плитам. Ладони девушки зачерпывают из источника.

Глава 26. Пепел феникса

Симерийское царство. Ольхово. Центральный городской район

Тот же день. Ок 17–00

Штаб-квартирой готы выбирают двухэтажное купеческое строение. Оконные проемы чудом уцелевшего дома открывают живописные красоты руин. Озираясь, Миша неуверенно ерзает в слишком удобном и мягком кресле. Устроились республиканцы с шиком. Комната обставлена дорогим декором, мебель наверняка снесена с имений помещиков.

Помимо собственно симерийца и стоящих на карауле солдат, в здании еще двое. Комендант Ольхово и не представившийся офицер. Последний носит необычную цилиндрической формы кепь. Мундир, снабженный нетипичными для Готии красными эполетами, выцвел до белизны.

– Вот, попробуй, уверен тебе понравится, – Майкл протягивает Михаилу сверток. Маленький, с пол пальца размером и обвернутый шуршащей, красочно разрисованной бумагой.

Внутри еще меньшего размера бесформенная масса. Оставляя на пальцах коричневый цвет, шахтер осторожно надкусывает. И сам не замечает, как едва пальцы не отгрыз, отправляя в рот остальное. Сладко, даже зубы несколько секунд сводит. Никакие ватрушки и близко не стоят. Вот он, вкус Готии и свободы.

– Я же говорил – понравится, – усмехается республиканский комендант. – Это шоколад, его привозят из наших колоний, далеко за морем. Но скоро ты и сам сможешь покупать. Возьми еще.

Дождавшись, пока мальчишка справится с новой порцией, продолжает так же мягко.

– Так, где они находятся?

– Ну, я и говорю, – Миша, вытирая перепачканные конфетой губы, жадно поглядывает на прозрачную вазу. Хрусталь с горой наполнен шоколадом. Какое богатство, вот бы домой отнести и с Толькой… во рту почему-то горечь и язык едва ворочается. Парень не с первого раза внятно произносит, – в шахте они.

Капитан Майкл, приятной наружности блондин меняется в лице. Перед симерийским юношей оскаливший клыки хищник. Будто рябь проходит по лицу гота, глаза угрожающе сужаются.

– Ты издеваешься? – вроде бы негромко, но вызывая дрожь в коленях, говорит он. Комендант перегибается через стол, Мишу накрывает тень республиканца. Можно рассмотреть каждый рубец на шраме, очерченный швецовской шашкой, – Я лично осматривал эту крысиную нору, излазил вдоль и поперек. И пару часов не прошло, как спускался вновь. Шахта пуста!

– Они там, клянусь, – парня трусит, глаза испуганными мышами бегают по комнате. – Вадим Юрьевич заклятие наложил – в штреках ниши. Сквозь барьер любой пройдет, их просто не видно.

Так и не назвавшийся офицер подвигает лист бумаги. Без труда узнается точная схема шахты. Уголь в Ольхово добывал еще Мишин отец, он и сам проработал достаточно. Каждый поворот и ярус, будто родная улочка.

– Можешь показать?

В одеревенелые пальцы шахтера вкладывают карандаш. Смотрит на руку, кажется, не принадлежащую ему.

"А почему нет? – неуверенность отступает перед застарелой обидой. – Чем я обязан им всем? Швецов лишил меня всего. Дом разрушен, брата и мать убили…"

Людмилу похоронил там же, у храма. Кое-как завернул полунагое тело в пропаленный ковер, дотащил до кладбища. Хотел упокоить останки у могилы брата, но не нашлось места. Церковные служащие хоронили погибших до последнего, превращая Ольхово в один погост.

"Это Швецов, – мантрой повторял шахтер, захлебываясь слезами. Глаза ничего не видели от влаги, но он снова и снова погружал лопату в твердую землю. – Это он убил ее и Толю"

А директор? Чем Вадим Юрьевич лучше Ольховского дьявола? Как мог он предать город и помочь тирану? После стольких усилий, жертв и потерь Симерия в шаге от свободы, а он…