Город клинков

— Я хочу сказать, что Сумитра Чудри нарисовала эту сцену до того, как все вчера случилось! А ведь рисовала она несколько месяцев тому назад. Выходит, она предсказала произошедшее!

— Но как? Как такое возможно?

— Я не знаю. Но этот рисунок у меня перед глазами, я на него смотрю.

— Но Чудри сошла с ума! Может, это какое-то совпадение?

— Ничего себе совпадение! Ритуально обезображенные тела на рисунке, потом на ферме ритуально обезображенные тела! Это слишком даже для безумицы…

Дрейлингский прораб аж вспотел и отодвинулся от нее на всю длину телефонного провода.

— Так что же вы предлагаете?

— У вас наверняка нет времени, а у меня есть, — говорит Мулагеш. — Я хочу поехать туда, где было совершено первое убийство, и посмотреть, как там и что. Если Чудри действительно связана с этим, мы должны узнать как.

— Первое убийство произошло на спорных территориях, генерал. Там опасно.

— Я тоже опасна, знаете ли. Я сумею туда добраться.

— Я восхищена вашей уверенностью в себе, генерал, но что делать, если вы не сумеете?

— Ну, у вас большой опыт по части похорон мертвых генералов. Так что вы с этим справитесь, безо всякого сомнения.

Надар вздыхает:

— Я поговорю с Панду, он все подготовит.

— Отлично, — говорит Мулагеш. — Благодарю за помощь, капитан Надар.

— Всегда готова помочь, генерал, — отвечает Надар.

Отвечает после такой красноречивой паузы, что становится понятно: не желает она ей помогать от слова «совсем».

* * *

Далее Мулагеш, при оружии и припасах — на случай, если она заблудится, — едет по той же самой дороге, по которой они двигались вчера, — к северу от форта Тинадеши. Однако в одной из речных долин она резко разворачивается к Тарсильским горам, которые постепенно вырастают на горизонте розово-зеленой стеной.

Она снова заглядывает в карту. Ей нужна деревня Гевальевка, та стоит глубоко в лесу, на берегу одной из многочисленных речек. Вокруг все покрыто влажным светло-зеленым мхом: ветви деревьев, камни, даже сама дорога. Интересно, а сама она мхом не покроется, если перестанет двигаться? Но уже через несколько миль подо мхом просматриваются не обычные камни, а стены, изгороди и ворота — остатки прежней цивилизации.

Мулагеш снова смотрит на карту:

— Я уже почти на месте, фух…

Она снова заглядывает в рапорт, который Панду положил вместе с картой. Скупые строки его не оставляют сомнений: военные посчитали это обычным убийством, пусть и совершенным с особой жестокостью. А еще там есть пометка, что погибший был местным угольщиком.

Она едет вперед, и вот показываются понатыканные среди пихт юрты и халупы. У дороги сидит мальчишка лет одиннадцати, грязный и рахитичный. Вокруг него пасется какое-то невероятное количество худых мелких коз. И козы, и мальчишка смотрят на Мулагеш с одинаковым выражением лица и морд — с тупым любопытством.

Мулагеш оглядывает мальчика, потом спрашивает:

— Это Гевальевка?

Мальчик с открытым ртом таращится на нее — интересно, он очень удивлен или просто у него всегда такое лицо?

— Я так поняла, у вас пару месяцев назад был угольщик, — говорит она. — Ты знаешь, куда он ходил?

Мальчишка продолжает таращиться. Затем из юрты за его спиной доносится голос:

— Вим, ты что творишь? Я тебя для чего сюда отправил? Чтобы ты их сюда не пускал! Чтобы козы здесь не ходили!

С жалобным мемеканьем из юрты выскакивает крохотная козочка и мчится вниз по грязной дороге.

— А теперь у меня на полу дерьмо, а еще она уперла несколько репо…

Здоровенный и высокий мужчина выбирается из юрты — и тут же замирает, увидев Мулагеш верхом на лошади.

— Ух ты, — произносит он наконец.

Она внимательно следит, как мужчина разглядывает ее оружие: «карусель», винташ и меч. Слишком долго и пристально он смотрит.

— Могу я чем-нибудь… помочь?

Мулагеш широко улыбается.

— Доброе утро, — с наигранной веселостью говорит она. — Я генерал сайпурской армии Турин Мулагеш.

— Генерал? — искренне удивляется тот. — Здесь?

— Похоже на то.

— О! Ну ладно. Я — Дрожкин, — сообщает верзила. — А это Вим.

И он отвешивает легенького пинка мальчику. Тот, как и следовало ожидать, не реагирует.

— Доброе утро вам обоим! — говорит она. — Мне сказали, что тут когда-то жил угольщик.

— «Когда-то» и «был» — вот это правильные слова, — пожимает плечами мужчина. — Помер сумасшедший говнюк.

— Сумасшедший?

— О да! Как заяц в схлопывающемся туннеле сумасшедший. Угольщики — они такие… Ремесло у них такое.

— А почему?

— Почему? — переспрашивает он — вопрос ему явно кажется абсурдным. — Да он целыми днями не спал — следил за лесом, чтоб пожар не занялся. Бедняга даже изобрел такой стул, на одной ножке. Чтобы, если уснет, перекинуться и свалиться на землю. Неудивительно, что он свою жену убил. Я бы тоже рехнулся, если б так долго не спал.

— Думаю, вы удивитесь, но я скажу: мы теперь считаем, что он никого не убивал, — говорит Мулагеш.

— Мы — это… — он кивает на ее военную форму, — это вы.

За этим крайне выразительным «вы» стоит много чего, в том числе и главный вопрос: нам-то какое дело, что вы там себе думаете?

— К юго-западу отсюда убили целую семью. Очень похожим способом. Четыре трупа мы нашли.