Город, который ты любишь (СИ)

Тщетно. Старший отрицательно качал головой, сердито крича: «Тур!»

Осатанев, Том сунул тому в руку первое, что попало под руку в комнате. Солдатское шерстяное одеяло. И приготовился умереть, если ошибся. Старший явно гневался.

Такого выгодного обмена Маронге не ожидал никак! Он сложил оделяло вдвое, отрезал лишнее, скатал, убрал в сумку, в оставшемся куске прорезал дырку и получил теплое пончо. Лучше и не придумать. Руки и ноги были свободны, а свернувшись, можно было и укрыться им, и положить кусок под голову. Маронге обрадовался, вытащил из сумки небольшй камешек, из тех, чем царапал окно в самолете и протянул Тому. Потрясенный Том понял, что ему суют и отрицательно затряс головой.

— Тур! — Почти ласково сказал Маронге и всунул алмаз в руку черному гаитянину.

25

— Шеф, это прозвучит бредом, но мы, кажется, нашли того, кто так исправно режет головы. Это не человек. Точнее, не человек нашей расы, а, пожалуй, и вида, — измученной гонкой последних месяцев, инспектор стоял перед шефом. Его некогда флегматичный подчиненный стоял рядом, пожирая глазами начальство.

— И что ты предлагаешь? — Брюзгливо спросил шеф.

— После бойни на реке он словно пропал. Вы помните, тогда еще дело забрало ФБР, но потом вернуло, якобы как закрытое.

— Да, тогда они здорово облажались, помню, — улыбнулся шеф.

— Но это не было финалом, шеф. Убивать он не перестал. Хуже другое, город наводняют тсантсы, грубо говоря, сушеные головы. Причем ладно бы, их везли полоумные туристы. Нет. Такого качества в своей практике я еще не видел. Они идут из черных кварталов, там их и скупают, и пускают дальше в город, и используют сами для своих диких обрядов, но факт прост — источник этих голов там. Я прошу об одном. Снимите нас официально с дела. Дайте нам неделю повозиться с ненужными бумажками. Нас пасут, плотно, умело пасут. Может, ФБР, может, нет. Но не бандиты. И уж точно, не колдуны, простите. Назначьте на наше место, а лучше, попросите помощи от ФБР, пусть пришлют свою группу. Повод я дам — только что нашли труп белого без головы и без печени. И без сердца. Каннибал снова тут. В городе. Да он и не уходил.

— И?

— Я не вел файлов в компьютере, шеф. Осторожности ради. Весь материал у меня тут, в смартфоне. И записи, и выводы, и журналы, и фотографии, и фоторобот, и все, что душе угодно. Все, что мы наскребли. Через неделю-две мы вам или принесем голову этого каннибала, или его в наручниках. А еще лучше, шеф, выгоните нас обоих официально, со скандалом и шумом, из полиции.

— Я знаю тебя двадцать лет. Ты точно не сошел с ума со своим каннибалом? В городе убивают людей сотнями, они пропадают, сбегают из дома, гниют на дне реки, в каналах, в земле, у каннибала были и подражатели, помните, резню в двенадцати домах?

— Да. Это была топорная имитация. Каннибал никогда не трогал аудио или видеоаппаратуру. Эти разбивали все. Он не знал, что это. Он дикарь. Животное. Те, кто его имитировал, преследовал другие цели.

— Дело забрали тогда у нас, как раз, и отдали ФБР. Толку вышло ноль. Хорошо. Вы уволены, два маньяка. Приказом оповещу сегодня же. Валите отсюда. Сроку у вас — две недели. Если меня самого не выгонят за это время, а вы ничего не сделаете — я обещаю, несмотря на нашу дружбу, увольнение останется официальным. Свободны.

Две недели прошли, оставив ощущение тягостного и длинного, дважды високосного года. За это время инспектор Реджинальд, обретающий, наконец, имя, подвел итоги. Но, увы, ни с кем не поделился ни выводами, ни наблюдениями. Напарник его знал столько же, почти столько же, но на нем была другая часть работы. И он записей не вел вообще. Под строжайшим запретом.

Вечером двое белых, подойдя на лодке со стороны реки, тихо высадились на берег. Одеты были в черное, с ног до головы, даже лица скрывала темная ткань.

— Сегодня, Янсен, я обещаю, мы запишем на этот смартфон последний файл. Этот каннибал не охотится на новую луну, как ты помнишь. И, судя по тому, что несут, обеляя себя, негры из гетто, он живет тут, на берегу. Я смотрел старые карты. На новых этого места нет. Под нами — небольшая сеть старого коллектора. Он осушен. И совершенно безлюден, там не живут даже бомжи и наркоманы. Даже сатанисты там не собираются.

— Боятся? — Полушутя, спросил и второй, наконец, получивший имя, коп.

— Не знают, где вход. Он был скрыт. Тут и так до черта всяких мест, куда не то, что коп, собака хера не совала, чтобы искать то, не знаю, что. Будет весело, Янсен. Не надо стараться его задержать, если только он не спит или не пьян. Это самоубийство. Как только увидим его — если он там — стреляем на поражение. Кричать без толку, он, как я понимаю из бреда негров, не говорит ни на одном из языков города.

— Ясно. Боишься?

— Пока да. «Пока» — это потому, что, если мы и дальше будем лажать, башкой тронешься. А тогда будет нестрашно, — с этими словами Реджинальд исчез прямо посреди холмистой почвы чуть выше берега.

— Мужик, ты где? — Встревоженно спросил Янсен вполголоса.