Город, который забыл, как дышать

Чейз подвел патологоанатома к девушке лет двадцати. Милое, правда, неестественно бледное лицо, светлые волосы, мокрые и спутанные. Одета она была в джинсы и голубую футболку. К левой ноге прилипла розовая морская звезда.

— Эта, вроде, поновее, — одобрительно сказал Баша. — Хотя, кто знает. По мне, так все они свеженькие. Для трупов, разумеется.

— Вот ее-то и опознали. Два года назад пропала.

— Как зовут?

— Бонни Поттл. Дэрри Поттла сестра.

— Дэрри Поттла?

— Он то ли третий, то ли четвертый. Ну, который заболел этой… вам лучше знать.

— Вы имеете в виду затрудненное дыхание?

— Его.

— А первым кто был?

— С затрудненным…

— Да.

— Вроде первым был Масс Дровер покойный. Думали, у него депрессия: спрятался от всех, злой стал как черт. А потом взял да помер.

— Самоубийство? — предположил Баша.

— Нет. Это у всех у них так. Сначала звереют, но ненадолго. А потом дышать перестают.

— Я еще из Сент-Джонса звонил доктору Томпсону. И он сказал, что у пациентов никаких воспалительных процессов. Ни в легких, ни в бронхах. И в тканях головного мозга изменений нет.

— Чего не знаю, того не знаю. Я так понял, у них просто дыхалка отказывает.

Баша снисходительно посмотрел на Чейза.

— «Дыхалка отказывает». Еще скажите «батарейки садятся». Ладно. Допустим, что угнетенное дыхание и эти тела как-то связаны между собой. Но как? Разве что вирус какой-нибудь, который выделяется при разложении тканей.

— Каком разложении?

— А вот сейчас и посмотрим.

Баша подошел к телу девушки, аккуратно достал из кармана пару резиновых перчаток и натянул их на руки. Потрогал горло женщины, потом поднял и внимательно осмотрел ее левую руку. — Не окоченела, — пробормотал он и задрал на трупе футболку.

Чейз отвел глаза от бледной с зеленоватым оттенком груди.

— Повреждений нет. Помогите мне ее перевернуть. Вот эту ногу — вот сюда, — скомандовал Баша.

Сержант взялся за джинсы Бонни Поттл, стараясь не касаться розовой морской звезды. Ткань была насквозь мокрой и ужасно холодной. Тело перевернули на бок. Баша осмотрел спину девушки.

— И здесь чисто.

— Может, она из лодки нечаянно выпала?

— Возможно. (Так, теперь осторожненько опускаем.) Хотя вряд ли. Вы только поглядите на одежду. — Доктор помахал карандашом над трупом. — Тепло было. Если она и выпала из лодки, ее вполне можно было спасти. Скорее уж, она утопилась. — Баша коснулся левой лодыжки девушки и задрал штанину. — Ага, — пропел он и показал кончиком карандаша на красное кольцо воспаления. — Это след от веревки. К веревке — камень, камень — в воду, вода — в легкие. Вот так вот.

Слева ударил яркий свет. Чейз прищурился и с трудом различил силуэт солдата с видеокамерой, умник светил прямо в глаза. Баша тоже поднял голову и взглянул на прожектор.

Камера подвинулась ближе, доктор и полицейский застыли перед объективом.

— Ведите себя естественно, — велел им бесплотный голос, самого солдата за потоками света было не разглядеть. — Представьте, что меня здесь нет.

Томми задержался у входа в приемное отделение. Люди в холле сидели и лежали, привалившись друг к другу или кое-как примостив голову на спинку переднего кресла. Кто-то застыл у стены. У всех — потерянные лица, каждого оторвали от повседневных забот и заперли в этом помещении, где нельзя ничего, можно только тихонько переговариваться.