Город, который забыл как дышать

– Симпатичный дом. Столько стекла, – заметил Джозеф. Больше всего ему нравился балкон на втором этаже. Отличное место, чтобы сидеть и за всеми наблюдать. – Это дом на солнечных батареях. Знаешь, что это такое?

Тари не ответила.

– И окна большие. В нем, наверное, светло. – Повернувшись к деревне и бухте, Джозеф представил, какой вид открывается из окон и с балкона. Красота! – Так ты слыхала о домах на солнечных батареях?

Тари покачала головой.

– На крыше – панели. Они ловят солнечную энергию и нагревают воду, а вода бежит по трубам в стенах и обогревает дом.

Они молча разглядывали постройку, солнечные блики играли на их лицах.

– Оттуда все видно, – сказала Тари. Ее уверенность удивила Джозефа.

– А ты, салажка, откуда знаешь?

– У меня вообще-то глаза есть, – упрямо сказала Тари. Она, прищурясь, глядела на верхнюю дорогу.

Им навстречу шла женщина. Она склонила голову, словно в глубоком раздумье, и сложила руки на груди. На ней было кремовое платье из хлопка, длинные складки касались сандалий. Волосы с медным отливом зачесаны назад и прихвачены кремовой лентой. Неестественно бледная кожа придавала ей вид старосветской дамы, утонченной и сдержанной.

– Тари, – шепнул Джозеф, – перестань таращиться. – Он легонько подтолкнул дочь ящиком в плечо. – Пошли. – Джозеф двинулся вперед, и вдруг щеки его вспыхнули. Несомненно, это та самая женщина, что прошлой ночью стояла в окне напротив, словно подавала какой-то знак.

Теперь, идя ей навстречу по безлюдной дороге, он пытался смотреть в сторону и делал вид, будто захвачен пейзажем. Однако не обращать внимания на загадочную соседку было трудно. Женщина подошла ближе, подняла глаза и, увидев Джозефа и Тари, нисколько не удивилась.

– Добрый день, – сказал Джозеф. Подбежала Тари и прижалась к отцовской ноге. Он старался не думать о женщине в окне, не вспоминать, как она упиралась в стекло, как побелели у нее ладони, но чем больше старался, тем сложнее было оторвать взгляд от этих рук, от этих пальцев без колец. Она стояла совсем близко, и Джозефа поразила ее необычная фигура: нежные, изящные руки и ноги не гармонировали с пышной грудью и широкими бедрами. Такой контраст бросался в глаза, но лишь добавлял очарования.

– Добрый день, – помедлив, ответила женщина и даже не улыбнулась. Голос у нее был надтреснутый и дребезжащий. Она взглянула на Тари и стала откашливаться. Потом облизнула сухие губы и поморгала, веки у нее были воспаленные. Вздернутый нос, лицо сужено книзу, огромные зеленые глаза, уголки их опущены, что обычно говорит о склонности к меланхолии. – Вы, наверное, из дома Критча? – Она равнодушно оглядела Джозефа. Неужели она не видела его прошлой ночью? А может, она смотрела на кого-то другого? Но на кого? Других домов поблизости нет – кругом только лес. Может, кто-то стоял на опушке?

– Да вот только приехали, – выпалил Джозеф и тут же понял, что сморозил глупость.

– А я живу там. – Женщина, не глядя, махнула рукой в направлении «солнечного» дома. Она повернулась к бухте и словно окаменела, завороженная плеском волн.

– На рыбалку идем. – Он показал ей удочки. – Сами видите.

Женщина не ответила. Она с интересом разглядывала рыболовные снасти в руках у Джозефа.

– Чудесный вид, – сказал Джозеф.

– Чудесный.

– Меня зовут Джозеф. – Он хотел протянуть руку, ту самую, в которой нес ящик. Наконец сообразил кое-как пристроить поклажу на потрескавшийся асфальт.

Женщина нерешительно дотронулась до его руки и едва пожала кончики пальцев:

– Меня зовут Клаудия.

– А это Тари.

– Привет, – сказала Клаудия, с вежливой, но натянутой улыбкой. Она не стала дожидаться ответа, вздрогнула, обхватила плечи руками и побрела к дому, не обращая внимания на тех, с кем только что разговаривала.

– Здравствуйте, – только теперь произнесла Тари. Джозеф погладил дочь по голове и прижал к себе.

– Наверняка еще увидимся! – крикнул он вслед Клаудии. – Мы здесь пробудем несколько недель! – И наклонился, чтобы подобрать ящик.

– Хорошо, – произнесла Клаудия, уже пройдя полпути к дому по заросшей дорожке. Она опять глядела на волны, прикрывая глаза рукой от солнечных бликов.

– Благодарю вас! – отозвался Джозеф формально вежливостью, а по сути насмешливо. Но Клаудия слишком глубоко задумалась, чтобы заметить иронию.

Похоже, им пренебрегают. Джозеф молча двинулся вперед. Когда через минуту он оглянулся, Клаудия уже поднялась на крыльцо и захлопнула за собой входную дверь. Он вспомнил вчерашнюю черную собаку и поискал ее глазами. Собаки во дворе не было. Интересно, почему Клаудия так дичится? Джозеф был готов поклясться, что именно на него добрых десять минут она умоляюще смотрела прошлой ночью. И пока она не отступила в глубину спальни, пока не растворилась в мерцании свечей, его сердце сжималось от сострадания.