Город лестниц

Каждое место на полке помечено крохотной металлической табличкой с номером. И все, более никакой информации о помещенном на полку предмете нет. А предметы, надо сказать, там лежали, мягко говоря, самые разнообразные.

Вот полка, целиком занятая разобранной на части огромной статуей. На месте лица – гладкая поверхность, даже черты не намечены. Только орнамент идет по всей голове – фракталоподобный, извивающийся. «Таалаврас, – думает Шара. – Или одно из его воплощений».

Деревянный ящик, весь опутанный цепями со множеством замков. Изнутри доносится мелкий топоток и поскребывание, словно бы множество маленьких существ царапают дерево коготками. Здесь Шара старается не задерживаться.

На верхней полке источает нездешний свет золотой меч. Рядом стоят двенадцать коротких толстых стеклянных колонн. И тут же – большая серебряная чаша, усаженная драгоценными камнями. А следом – горы и горы книг и свитков.

Она идет дальше. Вот шестьдесят оконных стекол. Латунная нога. Мертвое тело, запеленутое в одеяло, перевязанное серебряной бечевкой.

А конца прохода, кстати, даже не видно. «Здесь лежат, – думает она, – полторы тысячи лет истории. Истории артефактов».

Историк в ней говорит: «Ах, как же прекрасно, что кадж решил сохранить все это!»

Оперативник возражает: «Он должен был уничтожить все эти предметы, все до единого, при первой же возможности».

– Посол? – слышится голос Мулагеш.

– Да?

– Вы… что-то сказали сейчас?

– Нет. – Некоторое время Шара молчит. – Нет, не думаю, что я что-то говорила вслух.

Ответом ей служит долгое молчание. Шара осматривает коллекцию серебряных больших пальцев.

– А может быть так, чтобы эти штуки разговаривали у тебя в голове? – интересуется наконец Мулагеш.

– Здесь все может быть, – отвечает Шара. – Просто не обращайте на это внимания.

Ведро, полное детской обуви.

Трость из конского волоса.

Шкаф, из которого вываливаются древние пергаменты.

Маска из ткани в виде лица старика.

Деревянная статуэтка мужчины с семью эрегированными членами разной длины.

Она пытается сосредоточиться на поиске, но мозг лихорадочно перебирает все бережно сохраненные в памяти легенды, пытаясь пристроить увиденное здесь в тысячи старинных сюжетов. Неужели это – тот самый узел, в котором держали спутанной грозу? Когда его развязывали, шел бесконечный дождь… А это – уж не арфа ли это ховтарика из придворных Таалавраса? Музыканта, игра которого оживляла гобелены? А это? Батюшки, да ведь это же та самая алая стрела Вуртьи! Ей богиня пронзила брюхо приливной волны и обратила ту в спокойное течение!

– Нет, – вдруг слышит она голос Сигруда. – Нет. Это не так.

– Сигруд? – окликает его Шара. – Ты там как? В порядке?

Ответом ей становится тихое гудение – источник звука находится всего в нескольких ярдах от нее.

– Нет! – вскрикивает Сигруд. – Это ложь!

Шара быстро идет по проходу – так, а вот и Сигруд. Стоит с противоположной стороны полки и пристально смотрит на черный полированный шарик в выстеленной бархатом шкатулке.

– Сигруд?

– Нет, – строго говорит он шарику. – Я ушел оттуда. И я… я больше не там. Не там, понял?

– Что это с ним? – беспокоится Мулагеш.

– Сигруд, послушай меня, – говорит Шара.

– Они умерли… – он пытается подыскать объяснение, – …потому что хотели меня обидеть!

– Сигруд…

– Нет. Нет! Нет, я не стану этого делать!

Черный полированный шарик слегка поворачивается на своем бархатном ложе – ни дать ни взять пес, склоняющий голову, словно спрашивая: а почему нет?

– Потому что я, – с трудом выговаривает Сигруд, – не король!

– Сигруд! – орет Шара.

Он вздрагивает и удивленно моргает. Черный шарик опускается поглубже в шкатулку – ему явно жаль терять собеседника.

Сигруд медленно разворачивается к ней:

– Что… что это было?

– Ты здесь, – говорит она. – Ты здесь, мы пришли на Запретный склад. Ты здесь, со мной.

Дрейлинг потрясенно потирает висок.

– Вещи, которые собраны здесь… они очень старые, – объясняет она. – И мне кажется, им тут скучно. И они… жрали друг друга в темноте. Как рыбы в высыхающем водоеме.

– На полках все на месте, – ворчит он. – Они аж ломятся от всякой… всячины.

– Я тоже не обнаружила недостач, – слышится из другого прохода голос Мулагеш. – Ты же не заставишь нас лезть на верхние полки по лестницам, правда?

– Их двигали? Лестницы? Посмотри на пыль на полу.

Молчание. Потом:

– Нет.

– Значит, это что-то с нижних полок.

И Шара сосредотачивается на осмотре стеллажей.

Ищем. Ищем.

Четыре латунные масляные лампы. Полированная доска безо всяких надписей. Детские куклы. Прялка с медленно крутящимся колесом, хотя что тут прясть – неведомо, ведь нет ни кудели, ни пряхи…

И тут, с самого края, буквально в шаге…

Ничего.

Возможно, что-то там и есть. Но Шара ничего не видит на этом участке полки.

Неужели нашла? Неужели здесь что-то лежало, и это забрали?

Она решительно направляется к пустующему месту. Глаза настолько привыкли к множеству разнообразных предметов на окоеме зрения, что она не особо обращает внимание на то, что у нее под ногами. Но, подходя к пустующей полке, она на мгновение задумывается: видела я или не видела что-то блестящее на полу?

Неужели провод?