Город лестниц

Неужели это такая мелкая месть за прошлую ночь? Нет, вряд ли. А может, это возмездие за то, что она отказалась помочь Мирграду? Или…

– А может… может, он пытается, используя меня, привлечь внимание Галадеша? – спрашивает она вслух.

– И зачем для этого сдавать тебя как агента? – удивляется Мулагеш.

– Ну… Это очень любопытный сюжет, разве нет? Правнучка каджа заявляется в Мирград и спасает город. Люди наверняка заинтересуются… Будут говорить об этом… А слова в мире геополитики – это все равно что действия. Это привлечет к Мирграду внимание всего мира. И тогда он сможет нанести решающий удар. В смысле ты же его видела. Все, что ему нужно, – это оказаться на сцене в свете огней рампы.

– Да, но… но ведь это же, – замечает Мулагеш, – самый идиотский из возможных способов привлечь внимание Галадеша. Разве нет?

Шара и согласна, и не согласна. А еще она припоминает, что там бормотал Во, засыпая: «Колкастани родился…»

Что-то она пропустила. Не заметила. Что-то не складывается. Но, что бы там ни было, теперь она точно знает: Во нельзя доверять. На самом деле, было глупо довериться ему: работать с надломленным, подверженным страстям человеком, который сам не знает, чего хочет, – разве это хорошее решение?..

И тут где-то в комнате кто-то вежливо покашливает.

Мулагеш выглядывает в окно, потом интересуется:

– Ну и что это было?

Шара прекрасно знает, что это было. Она с детства помнит это характерное покашливание: мол, ну-ну, что там у нас, а нельзя ли побыстрее, милая?

– Снаружи никого, – удивляется Мулагеш, чуть отодвигая шторы, – в смысле, кроме толпы, никого. Но мне же не послышалось, правда?

Шара оглядывается на забранное ставнями окно у стола. Нижнее стекло странно поблескивает, и отражается она в нем как-то криво.

– Губернатор, – говорит Шара. – Вы не могли бы… оставить меня на некоторое время?

– Блевать будем?

– Такое возможно. Мне просто нужно… собраться с силами.

– Жду внизу, – говорит Мулагеш. – Но долго ждать не буду, сразу предупреждаю. Дел по горло, мне нужно как можно скорее вернуться в штаб-квартиру.

– Понимаю.

Щелкает замок двери. Шара подходит к окну как раз в тот момент, когда в нем появляется лицо тетушки.

* * *

– Думаю… что в произошедшем я виновата в той же мере, что и ты, – говорит Винья.

Шара ничего не говорит. И не двигается. Она молчит. И наблюдает. Винья, кстати, тоже держится сдержанно и отстраненно. Они смотрят друг на друга через стекло с одинаковым выражением: немного подозрительным, обиженным и одновременно опечаленным.

– Мне следовало остановить тебя, когда ты была моложе, – говорит Винья. – Твой интерес к Континенту всегда был крайне… нездоровым. Но я доверяла тебе все больше и больше и все чаще отпускала тебя действовать самостоятельно. И теперь об этом жалею. Возможно, мне следовало чаще отправлять тебя домой. Возможно, в этом ты была права. Возможно, если бы ты побывала здесь и своими глазами увидела, как идут дела в парламенте, насколько все изменилось и… насколько шатко наше положение, ты бы действовала иначе.

Ах, вот оно что. Политическая карьера тетушки теперь в опасности. Но вчера Шара сражалась с огнем и с Уравом, и ей нелегко проявить симпатию к человеку, жалующемуся на то, что у него возникло некоторое недопонимание с некоторыми членами парламента. По правде говоря, Шаре вообще неохота принимать какое-либо участие в этой беседе. Она вполне удовлетворена своей ролью слушателя: пусть тетушка говорит, а Шара будет смотреть, как намерения и мотивы Виньи кристаллизуются на стекле, подобно первому инею.

– Отношение к вопросу существенно изменилось – буквально за день. Долгое время никто даже и думать не думал о том, чтобы вести дела с Континентом, но теперь… Теперь эта идея кажется весьма привлекательной. Теперь вдруг нам любопытно. И теперь, несмотря на все мои усилия последних десяти лет, министры пересматривают свое отношение к Континенту. Их помощники и референты просматривают корреспонденцию с Континентом и видят, что сотни и сотни петиций подписаны одним и тем же именем: Вотров, Вотров, Вотров…

Внутри у Шары все сжалось. Этого она не ожидала. Неужели она права? Неужели Во сдал ее, чтобы сорвать куш в этой безумной партии? И – а вот это и вовсе порядочная дичь – неужели у него… получилось? И ведь надо же, все случилось прямо накануне выборов Отцов Города…

– Я так понимаю, что ты ждешь, – говорит Винья, – когда я перейду к описанию действий, которые собираюсь предпринять.

Шара поджимает губы и моргает. Вот и вся реакция на слова Виньи, а та пусть сама думает, как все это понимать.

Винья качает головой:

– Я должна была прямо запретить тебе осматривать Склад, – говорит она. – Я должна была знать, что ты, с твоей нездоровой фиксацией на Континенте, не сможешь противостоять искушению.

Шара заламывает бровь:

– Одну секундочку. Что вы…

– Но, естественно, как только ты узнала, что Склад действительно существует, ты попыталась туда проникнуть, – продолжает Винья. – Ты полезла туда и принялась шерстить полки.

– Да что такое! Тетя Винья, я не хотела идти туда! Мне пришлось!