Город Масок

— Да, — ответил Люсьен, задумавшись, дадут ли ему новое имя. Он чувствовал себя ребенком без имени.

— Мы наблюдали кое-что, что, скорее всего, очень расстроит тебя, —сказал Родольфо, — но мне нужно посмотреть еще раз. Ты хочешь посмотреть со мной?

Люсьен кивнул. Он боялся, что не выдержит, если заговорит. Родольфо отодвинул серебряную штору. Было странно видеть свою спальню. Здесь это было странно в любое время, а теперь, когда он знал, что не сможет туда вернуться, это было почти невыносимо. Пока они смотрели, в зеркале появилась его мать. Он был шокирован — она выглядела такой постаревшей с тех пор, как он в последний раз видел ее, хотя, судя по всему, в его мире прошло не очень много времени…

Она похудела и осунулась. Возможно, это бросалось в глаза потому, что она была в черном платье, которого Люсьен никогда раньше не видел. В зеркале было видно, как она заправила его постель и, потянувшись, сняла серебряную венецианскую маску со стены.

— Ты понимаешь, что ты видишь? — Спросил Родольфо. — Что это значит?

Люсьен кивнул.

— Она надевает черное только на похороны, хотя именно этого платья я еще не видел. Насчет маски я могу, только догадываться. Они купили ее мне в Венеции.

Родольфо серьезно посмотрел на него.

— Тогда мне пора отправляться.

Он не стравагировал со времени первого появления Люсьена в Беллеции.

— У нас здесь только вечереет, — сказал он. — значит в твоем мире раннее утро. Твоя мать встала раньше обычного. наверное, у нее бессонница. Назови мне свой адрес, чтобы я мог найти дом. Ты говорил, что живешь недалеко от школы в Барнсбюри. Маэстро, пойдемте с нами, если хотите.

Люсьен рассказал Родольфо, как найти его дом, и три страваганти скрылись во внутренней комнате, служившей Родольфо спальней. Родольфо снял с цепочки, висевшей у него на шее, серебряное кольцо и надел его на палец.

— Это мой талисман, — пояснил он, — доктор Детридж принес его мне. Вы понаблюдаете за мной, пока меня не будет, хорошо?

И не дожидаясь ответа, ускользнул в медитацию.

Приходской священник побледнел, увидев даты жизни человека, похороны которого должны были состояться в этот вторник. Он ненавидел хоронить молодых. Это было ужасно из-за трагической противоестественности того, что родители хоронят своих детей. С этим приходилось сталкиваться каждому священнику. Но основной причиной были все эти молодые люди, приходившие на похороны. Некоторые с головы до пят в черном, некоторые одетые так, как — им казалось —должно было понравиться покойному.

Девочки всегда много плакали, да и мальчишкам приходилось не легче. А он должен был провести церемонию, которая преисполнила бы сердца присутствующих надеждой, хотя большинство из них были атеистами и агностиками.

Как, например, представшие перед ним родители покойного. Они сказали, что обычно не посещают церковь.

— Даже если я ходил в церковь до этого, то теперь перестану. После того что случилось с Люсьеном, я знаю, что Бога нет, — резко сказал отец.

— Перестань, Дэвид — остановила его супруга, но она тоже спросила, может ли церемония быть «не религиозной»

— Что ж, совершенно не обязательно читать молитвы и петь гимны, — сказал священник со всей мягкостью, на какую был способен, уважая их горе. — Вы можете выбрать стихи или что-нибудь еще и музыку, которая подошла бы вашему сыну. Но я позволю себе предложить вам поминальную службу из «Книги общей молитвы».В ней много прекрасных слов, и она хорошо воспринимается большинством людей, в том числе и неверующими

В итоге они договорились о полной службе 1662, с двумя гимнами «Снизойди на меня Божественная любовь» и «Иерусалим». Остальную музыку выбрала мать и попросила одного из друзей сына прочитать стихи. Затем она порывисто сказала, что они будут очень признательны, если в своей проповеди он учтет, что они неверующие.

Священник не стал обижаться — если церковь подвела людей в столь тяжкий момент, он не будет давить на них. Он только ответил: «Мне не понадобится никакой другой веры, кроме моей собственной».

Сейчас он встал за небольшую деревянную кафедру чтобы попытаться внушить надежду всем этим напуганным подросткам. В этот момент дверь отворилась, и в церковь вошел весьма странный человек. В первое мгновенье священник подумал, что это бездомный, но почти сразу понял, что ошибся. Этот очень странно одетый длинноволосый седой джентльмен, казалось, сошел со страниц шекспировской пьесы: в черных бархатных бриджах, свободной белой рубашке, черной бархатной жилетке и таком же плаще. Обут он был в высокие черные замшевые сапоги. Он держал в руках великолепную шляпу из черной замши и очень внимательно наблюдал за церемонией.

* * *

— Спасибо, Том, — сказала Вики Малхолланд после службы, — ты замечательно читал. С твоей стороны было очень хорошо сделать это.

Том кивнул и пожал руку обоим родителям Люсьена. Бледная девушка крепко держалась за его левую руку.