Город мастеров. Пьесы сказки

ЖАН (оглядываясь). Да где же?… Что за чертовщина! (Опасливо оглядывается, потом подходит к камину и берет охапку хвороста.) А ну-ка, поддадим жару. Пусть посветлей будет. (Бросает хворост в камин и сразу отскакивает.) Ох!… Вот так штука!

Огонь в камине на мгновение гаснет, дрова рассыпаются. Из камина выглядывает большая зелено-золотая змея с головой женщины. Жан выхватывает из ножен саблю.

ЛЮДОВИНА. Постой, солдат! Спрячь свою саблю. Не то худо будет!

ЖАН. Уж не знаю, что может быть хуже того, что есть…

ЛЮДОВИНА. Пока с тобой еще не случилось ничего дурного. Разве я тебе не нравлюсь?

ЖАН. Простите, сударыня, не совсем…

ЛЮДОВИНА. Почему не совсем?

ЖАН. Лицо ваше мне нравится — лгать не стану. Но ведь, кроме лица, у вас, простите, нет ничего человечьего. Уж скорее можно принять вас — не гневайтесь, сударыня! — за змею.

ЛЮДОВИНА (грустно). Ты прав, солдат. Но поверь мне, я не змея.

ЖАН. Не змея? А кто же?

ЛЮДОВИНА. Я принцесса. Дочь могущественного короля и прекрасной королевы.

ЖАН. Честь имею приветствовать ваше высочество! Признаться, я никак не ожидал встретить принцессу в таком неподходящем месте и в таком странном виде.

ЛЮДОВИНА. Ах, солдат, не всегда я жила в этом закопченном камине и не всегда ползала по этим стертым плитам. Было время, когда лучшая знать нашего королевства ползала у ног принцессы Людовины. Ах, тогда у меня были ноги!…

ЖАН. Так вы и в самом деле королевская дочка? Что же это с вами случилось?

ЛЮДОВИНА. Что случилось? Меня околдовали.

ЖАН. Подумать только — заколдованная принцесса! Ну и повезло мне! И что же это — вас навсегда нарядили в змеиную кожу, бессрочно, или только так, на время?

ЛЮДОВИНА. До тех пор, пока сюда не придет какой-нибудь бесстрашный человек и не освободит меня.

ЖАН. Бесстрашный? Вон оно как…

ЛЮДОВИНА. Спаси меня, солдат! Ты не пожалеешь об этом. Тебя наградят по-королевски. Ты слышишь?

ЖАН. Слышу, ваше высочество…

ЛЮДОВИНА. Что же ты молчишь? Тебе дадут бархатный кафтан, перстень с алмазом, золотые шпоры… Тебе этого мало? Ты получишь целый мешок золота, самого лучшего испанского скакуна!… Да говори же, чего ты хочешь?

ЖАН (растерянно). Ничего я не хочу.

ЛЮДОВИНА (жалобно, со слезами в голосе), Пожалей меня! Уже три года я живу здесь совсем одна, далеко от моей матери, от моих подруг… Я сплю на голых камнях. Я греюсь в золе. Все живое боится меня — птицы, мыши… Да я и сама себя боюсь. Послушай! Если ты спасешь меня, я стану твоей женой. Я сделаю тебя принцем, а потом и королем.

ЖАН. Я рад помочь вам, принцесса, да только как же это сделать? Скажу откровенно: колдовать я не умею.

ЛЮДОВИНА. Тут нужно не колдовство. Тут нужна храбрость.

ЖАН. Я солдат, сударыня. Храбрость — наше ремесло.

ЛЮДОВИНА. Ну, так слушай. Тебя ждет нелегкое испытание. Спустись по этой железной лестнице в подземелье…

ЖАН. В подземелье?

ЛЮДОВИНА. Да. Там стоят три железных сундука. В первом сундуке мои перчатки, во втором — мое платье, в третьем — мои башмаки. Достань все это и принеси мне.

ЖАН. Только и всего? Для этого, пожалуй, особенной храбрости не требуется.

ЛЮДОВИНА. Не говори этого, прежде чем не побываешь в подземелье. Ну, ступай. Желаю тебе удачи. Я бы позволила тебе на прощанье поцеловать мою руку, если бы у меня были руки.

ЖАН. Благодарю вас, сударыня, не беспокойтесь. На нет и суда нет. До скорого свиданья. Я не заставлю вас долго ждать. (Стуча каблуками, сбегает по лестнице.)

Людовина снова прячется в камин.

Картина третья

Подземелье. Тяжелые каменные своды, В нишах стоят три сундука один другого больше.

ЖАН (входя). Ну, вот они, три сундука. В первом ее перчатки! Так, кажется, сказала эта змея… (оглядывается) виноват, принцесса. Что ж, достанем ей перчатки. (Насвистывая свою песню, подходит к первому сундуку и хочет поднять крышку.)

Над сундуком появляются две огромные руки. Руки толкают солдата в грудь, и он отлетает на несколько шагов.

Это кто же толкается? А ну, покажись!

Два кулака грозят ему.

Понимаю. Можно и на кулачки. Только дай сперва дело сделать. (Подскакивает к сундуку и быстро приподнимает крышку.)

Кулаки разом обрушиваются ему на голову. Жан опускает крышку — она с треском захлопывается.

Ах, тебе не терпится? Ну, держись у меня! (Засучивает рукава и сыплет удары по рукам и выше, туда, где у невидимого противника должно быть лицо.)

Руки отвечают ударами на удары. Жан падает, вскакивает и вновь налетает. После одного меткого удара из ниши слышится хриплый, протяжный стон: "О-ох!"…

Досталось? Ну, то-то! (Бросается к сундуку, а выхватывает оттуда перчатки.)

Руки сразу исчезают. Жан, покачивая головой, рассматривает перчатки.

И стоило драться из-за пары перчаток! Чудак ты, братец! Ведь они тебе и на мизинец не налезут. (Сует перчатки в карман и направляется к другому сундуку.)

Над сундуком появляются две пары рук с дубинками.

Эге! Видать, платье мне обойдется не дешевле перчаток. Кабы знал, выломал бы себе в лесу дубинку потяжелее этих. Ну, да и так справимся. (Выхватывает саблю и отражает удары всех четырех дубинок.)