Город Мечтающих Книг

— Самое идиотское прозвище из всех. Так меня называют на поверхности, верно? Да, если хочешь, я Тень-Король. Но больше всего мне нравится имя, которое дал мне один старый знакомый. Он назвал меня Гомунколосс. На самом деле лучше всего подходит.

— Это ты убил Хоггно Палача?

— Нет. Хоггно сам себя казнил. Собственным топором. Я лишь подтолкнул его руку.

Я кивнул.

— Ты оставил мне след.

— Да, оставил.

— Но почему? Почему ты меня не убьешь? Почему ты мне помогаешь?

Тень-Король вздохнул и словно еще сильнее растворился в тени трона.

— Я расскажу тебе одну историю. Хочешь ее услышать?

— Я люблю сказки, — осторожно ответил я.

— Но это довольно страшная сказка.

Сев на пол, я отогнал несколько живых книг, которые снова осмелились подползти поближе.

— Такие самые лучшие, — сказал я.

Сказка, рассказанная Тень-Королем

Я надеялся, что теперь Тень-Король покажет мне наконец свое лицо, свой истинный облик, но он предпочел остаться в тени трона. — Отчасти эта история о том, кого я некогда знал, — повел он рассказ. — О старом друге, о котором я временами вспоминаю с удовольствием. А иногда без удовольствия, потому что от воспоминаний мне всегда так грустно. Разве не абсурд, что от хороших воспоминаний слезы на глаза наворачиваются чаще, чем от дурных?

Он как будто не ожидал ответа на свой вопрос, потому что сразу продолжил:

— Мой друг был человеком, одним из тех немногих людей, кто решился жить в Замонии, а не перебрался на какой-нибудь другой континент. Домик его родителей стоял в небольшом поселении людей в долине у подножия Мидгардских гор, где и по сей день еще притаились несколько таких колоний.

Этот мой друг появился на свет уже писателем. Я не хочу сказать, что он от рождения умел писать, нет, этому он, как и все остальные, научился гораздо позднее. Но в голове у него роились идеи и истории уже тогда, когда он впервые увидел солнце. Его маленькая головка была до отказа ими напичкана, и они его пугали, особенно по ночам, в темноте. Он ничего так не хотел, как избавиться от этих историй, но не знал как, ведь говорить он не любил, а писать еще не умел. А новые идеи все возникали у него в мозгу, вливались туда отовсюду, поэтому голова у него стала тяжелой, и все свое детство он ходил понурясь.

Свеча возле меня погасла, дуновение ветра погладило по лицу, и словно по чьему-то приказу зазвучала таинственная музыка Тенероха, неземная музыка, эхом отдававшаяся в коридорах замка, — такую ни за что не извлечь из мрачных стен случайному сквозняку.

— Потом он наконец научился писать, — продолжал Тень-Король, — и весь тяжелый балласт разом из него посыпался, потек с чернилами на бумагу и покрыл не один квадратный километр писчих листов. Мой друг вообще не мог остановиться, да и не хотел, ведь это было самое прекрасное, что он знал: восхитительное ощущение переносить придуманное на бумагу.

Тень-Король ненадолго умолк.

— Такая сказка способна тебя увлечь? — спросил он. — Или я тебе наскучил?

Ага, история про писателя. Неплохо, дорогие друзья, но я ожидал чего-нибудь поживее, ведь он обещал мне страшную сказку. А страшными сказками я считал те, где действуют сфинххххи, гарпиры и охотники за книгами, и где льется много, много крови. Но писатели… Большинство историй про писателей — не увлекательнее прогулки вдоль пыльных ниш в Палате чудес книжнецов. Но тем не менее я покачал головой.

— Тогда придется побольше потрудиться, чтобы тебе наскучить, — рассмеялся Тень-Король. — Первые рассказы, которые сочинил мой друг, были путаными, ведь жизненного опыта у него не было никакого. Одно лишь смутное празнание. Он Знал о событиях, которые могли случиться лишь в дальних краях, расположенных на иных планетах или в иных измерениях. Он описывал существ, обитающих в пустых пространствах меж звезд, ему были ведомы их диковинные мысли, мечты и желания. Он описал некое место на дне стеклянного океана, где живут ядовитые твари, воюют друг с другом, друг друга любят и убивают. Никто не знал, откуда он брал эти нелепые сведения, и некоторые считали, что у него не все дома.

Тень-Король с шорохом вздохнул, издав звук, какой испускает бумажный пакет, когда его медленно надуваешь, а после отпускаешь края.

— Стоило ему посмотреть на облака, он видел в них эпос облачного народа. В бегущей воде — прозрачные фигуры эльфов. На лугу — сагу о двух семьях стеблей. Насекомые вились вокруг него и пересказывали свои крохотные судьбы. Племена муравьев вели войны, чтобы он мог вести хронику их разгромных сражений.