Город мертвецов

Они стояли друг напротив друга, не зная, что сказать.

— Похоже, теперь нам придется жить в одной квартире, — проговорила Инна. — Только я пока не смогу выплатить свою часть за ремонт.

— Бросьте, — он махнул рукой. — Я это для себя делал. После вашего переезда мать с Кешей, видно, совсем расслабились. Тут такой бедлам был — жить невозможно. Извините, но вид у вас… Как будто по вам асфальтовый каток проехал. Что с вами случилось?

— Я ночевала в подсобке. А еще у меня больше нет работы. Я вообще не понимаю, что со мной и как жить дальше.

Инна не собиралась говорить этого человеку, которого видела впервые в жизни. Это получилось само собой, должно быть, от изнеможения и отчаяния.

Владимир, к его чести, не стал говорить банальностей, причитать и выказывать показного сочувствия.

— Вы идите в душ, а я пока приготовлю нам поесть. Вы джин пьете?

— Я вообще не пью алкоголь, — строго сказала Инна. — Почти.

— Напрасно. Иногда это необходимо. Поверьте специалисту.

— Вы врач?

— Художник. Как и любой представитель творческой профессии, знаю толк в выпивке.

— Странно слышать от человека, чья мать умерла от алкогольного отравления, — выпалила Инна, тут же устыдившись бестактности своих слов.

Однако Владимир ничуть не обиделся.

— Можно пить, чтобы жить. Главное, не начинать жить, чтобы пить. Чувствуете разницу?

Инна неуверенно кивнула.

— Кстати, тут вам куча писем пришла. И коробки с вещами. Я на антресоли убрал. Вы мойтесь, а я пока достану.

— Спасибо. Я сначала загляну к себе.

Владимир взял табурет и полез на антресоли.

Инна открыла дверь своей комнаты. Обстановка тут была без изысков, но мебель добротная, на окнах жалюзи, да и ремонт неплохой.

Инне всегда хотелось иметь собственный дом, и пока домом была вот эта комната, она не жалела денег на обустройство. Выбирала нарядные обои, купила в «Икее» светильник, удобный диван, столик и шкаф (больше тут все равно ничего и не помещалось).

Теперь девушка была рада, что решила не брать все эти вещи отсюда в новую квартиру, благодаря чему сейчас ее встретили не голые стены, а вполне пригодная для жилья комната. Хотя и крохотная, и пыльная.

— Хорошо у вас, — одобрительно (а скорее всего, просто желая ободрить) сказал Владимир, появляясь за ее спиной с коробками в руках. — Уютно, со вкусом.

Инна ничего не ответила. Никогда в жизни она не ощущала себя такой неудачницей, как в ту минуту, стоя посреди комнаты, которую, как ей казалось, она покинула навсегда.

Глава 8

— Мы с тобой как две разбитых в бурю лодки. Нас разнесло в щепки, выбросило на берег, и теперь мы обречены догнивать тут, зарастая ракушками и мхом, — сказала Инна.

Они сидели за столом второй час и давно перешли на «ты». Новый сосед велел называть его Володей, потому что «Владимир» было слишком длинно, труднопроизносимо и официально, а «Вовы» он не признавал.

Володя приготовил замечательный холостяцкий обед: отварная картошка с зеленью, крупно нарубленный салат из свежих овощей, ветчина ломтиками и консервы «Килька в томатном соусе». Еще к этому изобилию полагалась бутылка джина и тоник. Ничего другого Володя не признавал. Вернее, мог выпить, но только в случае острой необходимости при отсутствии джина.

Инна пила его впервые в жизни, и ей понравилось. Главное, что кусок льда, который появился у нее в груди сутки назад, начал постепенно таять. Но тут, скорее, не джин надо было благодарить, а Володю, который ей поверил. Сразу и безоговорочно. Как Инна ни приглядывалась, она не сумела заметить в его глазах ни тени сомнения или насмешки.

Жалость была, да. Но правильная, без слащавости, и не та, от которой за версту несет безнадежностью.

— Рано тебе еще в психушку, — сказал он, когда Инна призналась, что чувствует себя чокнутой.

— Я потеряла год! Год, понимаешь? Мне показалось, что провела день в этом городишке, которого не существует, встречалась с людьми, которых нет на свете! Где меня носило на самом деле? — Инна сделала добрый глоток из своего бокала. — Наверняка я больна — какие еще могут быть версии? Может, это какое-то наследственное заболевание.

— Кто-то в твоем роду страдал психическими отклонениями? С кем-то бывало нечто подобное?

Инна посмотрела на него, словно бы не видя.

— Когда я сказала полицейскому на вокзале, что со мной такого прежде не бывало, что из памяти никогда не выпадали часы и дни, на самом деле я соврала. — Инна сцепила ладони в замок так, что костяшки побелели. — Десять лет. Я не помню целых десять лет.

Девушка замолчала, собираясь с мыслями. Никому и никогда она об этом не рассказывала, даже Игорю.

Володя тоже ничего не говорил. Он умел слушать: не торопил, не встревал с глупыми вопросами вроде «как?» и «в каком смысле?».