Город. Между архитектурным проектом и информационной сетью

Исторический разрыв цивилизации городов в Европе приходится на период раннего средневековья, римские города прекращают свое существование не в силу того, что их разрушают варвары, а в силу того, что город – это не только стены и улицы, город – это форма отношений. Варвары заняли римские города, но не смогли воспроизвести культуру городов. Первая волна урбанизации начинается греческим полисом и заканчивается римским цивитасом. Для раннего средневековья монастырь и замок как форма жизни более характерны, чем форма город. Однако городу было суждено воскреснуть, но, как и любое явление, город в европейской цивилизации мог повториться лишь по-другому и лишь с наращиванием экзистенциала. И этим новым толчком в развитии городов становится уже не идея сакрального, политического или военного господства, хотя все они в разной мере будут присутствовать в городах второй волны урбанизации. Терпит крах попытка Карла Великого собрать Европу как религиозное единство, противостоящее языческим племенам. А самой эффективной становится идея коммон-маркета. Доминантой средневекового города принято считать торговлю и зарождение предпосылок для последующего создания мануфактур в городах нового времени. Жак Ле-Гофф показывает, как город постепенно в силу своей экономической логики, основывающейся более на деньгах, чем на земле, а также благодаря своей системе ценностей противопоставил аристократической вертикальной иерархии – иерархию горизонтальную. Так экономическое измерение городов одерживает верх над сакральным, ритуальным и политическим, в которые включается городской человек. Параллельно идет процесс территориализации идентичности, от внемирной вертикальной идентичности первых христиан к идентичности гражданина национального государства, размеченной по каждому сантиметру территории. Этой теме посвящена отдельная глава исследования. Новая волна урбанизации, охватившая Европу примерно с тысячного года, представляла собой уже другие города. Ведь повторяется только различие. Такова диалектика развития и самоотрицания городского пространства.

Можно заметить, что город как сакральный центр, будь то Вриндаван или Луксор, не стал европейским проектом. Подобные города случились лишь в «несостоявшейся цивилизации» этрусков. Квинтэссенцией древнего города Европы становится греческий полис как средоточие политической жизни. Будучи отражением космического порядка и души, он, согласно Платону, управляется «хороводным принципом», что предполагает всеобщую включенность и соответствия идей, законов и вещей. Подобно тому, как в душе человека есть три начала, так и в государстве должно быть три сословия. Разумному началу души в идеальном государстве соответствуют правители-философы, яростному началу – воины, вожделеющему – земледельцы и ремесленники. Поскольку город как и душа стремится к добродетели, то управлять им должны самые мудрые – философы, причастные к вечному благу и способные воплотить небесный мир идей в земной жизни. Стремлению к добродетели соответствует политическая организация полиса, делающая неравных по фюзису, (природе), равными по номосу, (закону). Потому внутри полиса человек уже имеет дело не с природой, а с правом. Аристотель говорит, что политическое выше общественного, ибо не всякое сообщество образует полис. Так, варвары, живя сплоченными ордами, не в состоянии образовать политического сообщества. Политическое – это, прежде всего, сфера, из которой исключено все принудительное и утилитарное. Подлинным достижением греческого концепта города, как считает Ханна Аренд, было введение исключительной значимости публичной сферы, «сферы бытия друг для друга» и «общительного участия в словах и делах». Агора искусственным образом выравнивали естественное неравенство, вписывая граждан в свои круги, в условия не-господства, не-разделения на правителей и подчиненных. Таким образом, полис обладает упорядоченностью n+1 порядка: он окружен стеной, отделяющей граждан полиса от чужеземцев, и снабжен правовой защитой, регулирующей отношение граждан внутри полиса. Здесь начало города геометрии, идеальные предметности которой могли удерживаться только внутри поля, открытого греками.