Город на холме

В то утро, когда Моше-Довид спокойно спал, а Риша самостоятельно оделась, был Рош ходеш хешван[21]. За окном было темно и пасмурно. В этот день я не поехал на стройку, потому что мы ждали визита социальной работницы. Ничего особенного я от этого визита уже не ждал, но к тому времени понял, что, если я хочу быть частью системы, надо исполнять некоторые ритуальные танцы. К тому же рассопливился наш предпоследний, Исролик, и я сказал матери, что будет лучше его в ясли не нести. Моше-Довид с Ришей сидели в нашей комнате и завтракали чаем с халой. Рише я принес чай в специальном термосе-непроливашке. Я ходил взад-вперед по гостиной с малышом на плече, гладил его по спинке, шептал в маленькое ушко какую-то ерунду. Он хныкал, копошился, прикладывался спать, но заложенный нос мешал, и все начиналось сначала. От окна, мимо стола, в угол, где кусок стены не покрашен в память о разрушении храма. Из угла, мимо стола, к окну. Туда – обратно. Туда – обратно. В очередной раз я подошел к окну и выглянул. Окна всех квартир в нашем доме выходили в квадратный двор, мощенный неровным камнем. В солнечные дни там сушилось белье, но сегодня обещали дождь, и все белье убрали. Из-под ведущей на улицу арки вышла женщина, и я сразу понял, что это к нам. Она была в длинной юбке, но в приталенной кожаной курточке и с непокрытой головой. Одной рукой она прижимала к боку объемистую сумку, другой к груди столь же объемистую папку. Остановилась, заглянула в папку, где у нее, видимо, был записан адрес, и подняла лицо в поисках нужной двери на галерее второго этажа. Надо выйти встретить. У нас не жалуют светских визитеров. На прямую уголовщину не пойдут, но помоями облить могут вполне. Я отдал Исролика Моше-Довиду с инструкцией держать полувертикально, головкой на плечо и выскочил на улицу.

– Вы к Стамблерам?

Женщина оглянулась на меня. У нее было немного странное лицо, похожее на сердечко на детских открытках, – широкоскулое и заостренное к подбородку. Больше ничего я разглядеть не успел. Если она и удивилась, что посреди ультраортодоксального квартала к ней прямо обращается мужчина, то виду не подала. Наверное, привыкла на своей работе к разным неожиданностям.

– К Стамблерам. Моше-Довид и Риша.

– Я старший брат. Меня зовут Шрага. Позвольте вас проводить.

Дай бог здоровья гверет Моргенталер. Эта она научила меня разговаривать с женщинами, как с людьми. Да, у меня большие пробелы в образовании. Да, я, скорее всего, буду всю жизнь работать на стройке. Но, Бог свидетель, я не дам ни одной женщине повода считать себя хамом.

– Спасибо, – улыбнулась социальный работник и шагнула за мной в подъезд.

Мы поднялись по лестнице и зашли в квартиру. Я выдвинул стул из-за стола в гостиной и предложил ей сесть. Она разложила на столе свои бумаги и обратилась ко мне:

– Шрага, я понимаю, что ставлю вас в неудобное положение, но я обязана спросить. Почему я имею дело с вами, а не с отцом или матерью?

– Мама спит. У младенца колики, он всю ночь плакал. А сейчас уснул.

– А отец?

– Он в коллеле.

– И сколько вас?

– Всего?

– Дома.

– Залман, Бина, Нотэ, Моше-Довид, Риша, Исер, Лейзер, Тувья, Шейна, Штерна, Шуламис…

– Если можно, не так быстро.

– …Исролик и Беньомин.

– А вам сколько лет?

Господи, ну неужели я выгляжу таким теленком, что мне надо задавать этот вопрос. Что она себе думает, эта фитюлька? Не может узнать мужчину с расстояния полутора метров?

– Двадцать два.

– То есть получается, что у вас на попечении раз, два, три… тринадцать детей?

– Я бы этого не сказал. Троих старших опекать не надо, а Бина мне еще и помогает. Она сейчас в школе. Мать занимается двумя младшими. Шейна, Шуламис и Штерна у нас тройняшки. Каждый день за ними смотрит Бина, а я так, на подхвате, если надо вести куда-то. Я занимаюсь Моше-Довидом и Ришей и живу с ними в комнате.

– Кто делает покупки?

– Я, иногда Бина.

– Уборка?

– В основном я.

– Стирка?

– Я. И Бина.

– Готовка?

– В будние дни Бина. В Шаббат мать.

– Какие в семье источники доходов?

– Пособия на детей. Я работаю на стройке и трачу здесь все.

Я чуть было не сказал, что отцу дают пожертвования, но мы из этих денег ни шекеля не видим, все уходит в коллель. Если бы я это ляпнул, у нас бы отобрали пособия. Я не должен расслабляться и забывать, что передо мной человек при исполнении.