Город-невидимка

«Каждая минута на счету! — думал Северин, все кружа вокруг ветхого строения. — Ну хоть какая-то зацепка!.. Надо попробовать перекинуться — волк чует лучше, чем человек…»

Раньше переходы в волчий образ происходили у него сами собой, под влиянием мощной волной захлестывающей душу ярости. Теперь он закрыл глаза и попытался, сосредоточившись, воспроизвести это состояние. Тело напряжено. Искорка загорается где-то внутри, внизу живота, а потом поднимается, все разрастаясь и разрастаясь, пока не превратится в бушующее пламя.

Грудь Северина обожгло, тело выгнулось дугой. Он почувствовал боль в перерождающихся мышцах — такую острую, что едва можно терпеть. Но сильнее боли оказалась радость. Получилось! У него получилось!

И вот уже синеглазый волк мягко опустился в снег на все четыре лапы, настороженно принюхался… Враги были здесь. Он ясно чувствовал это даже не с помощью обоняния, а каким-то дополнительным животным чувством, он просто знал — и все.

След после них остался едва уловимый, но Северин не позволил ему скрыться, поймал, как за ниточку, выпущенную из клубка, и принялся разматывать. Сначала неуверенно, а потом все увеличивая скорость, он понесся вперед, перепрыгивая через сугробы, огибая овраги, лавируя между деревьями.

В какой-то момент след вывел Северина на трассу. Мимо с ревом проносились машины, запах бензина, казалось, мог убить все живое, но синеглазый волк не обращал на это внимание. Теперь он несся по обочине, стремительный, как выпущенная в цель стрела.

* * *

Водитель ехал уже почти сутки. До Москвы оставалось всего ничего — каких-нибудь сто тридцать километров, и тяжело груженная зеленая «газелька» легко скользила по трассе. Надо бы отдохнуть, но чем быстрее приедешь — тем лучше, а сменщика не было: конечно, без напарника тяжело, зато и денег больше.

Дорога ложилась под колеса ровной серой лентой, своей монотонностью нагоняя сон. Мужчина тряхнул головой и попытался было сосредоточиться, но тут увидел ее. Огромную серую собаку с пушистым хвостом. Или даже не собаку, а волка? Нет, волки вроде мельче… Но самое странное заключалось даже не в размере животного, а в том, как легко оно неслось с правого бока машины, не отставая ни на пядь.

Судя по спидометру, скорость у животного была не менее семидесяти километров в час.

Мужчина снова тряхнул головой, но навязчивое видение и не думало развеиваться.

«Совсем устал, — подумал он, — слышал ведь от коллег байку, что если увидишь серую собаку, несущуюся со скоростью машин, значит харэ — срочно отдыхать!»

Он еще поколебался, думая о деньгах и о семье — жена не работает, детей на шее двое, в общем, обещанная премия за срочность окажется весьма кстати… Но собака не пропадала даже при прибавлении скорости, а еще на миг оглянулась, и мужчина увидел неожиданно ярко-синие, совершенно человеческие глаза.

«Нет, черт с ней, с этой премией. Делаю остановку», — решился он и притормозил, съезжая на обочину. И в этот момент огромный черный джип вылетел с левой полосы как раз в то место, где находилась бы «Газель», не затормози ее водитель заранее.

Мужчина вытер со лба внезапно выступивший пот. А ведь если бы не собака, катастрофы не миновать, и его семья и вовсе осталась бы без кормильца.

Вот и не верь после этого в приметы!..

* * *

— Как тебя зовут и кто ты? — спросил Ян.

Девушка бессильно опустилась на диван. Кажется, она разом потеряла всю волю к сопротивлению.

— Лиза, — устало, едва слышно произнесла она. — Мы с Алекс сестры. Близняшки.

Ян скинул куртку.

— Давай, раздевайся и занимай свое место в партере, — сказал он Глебу. — Или ты опасаешься, что здесь пойдет снег?

— Ты еще не знаешь, что она сделала! — Глеб кивнул в сторону тихой, как мышка, Саши… нет, не Саши — Лизы.

Ян подвинул кресло, сел, повозился, устраиваясь поудобнее, и только после этого спокойно, даже равнодушно ответил:

— Ну почему же, прекрасно знаю. Давай, занимай место, когда еще вот так послушаешь исповедь настоящего призрака.

Воздух в легких у Глеба превратился в расплавленный свинец и, кажется, прожег в груди большую дырку.

— Ты никогда не терял любимых? — проговорил парень, глядя в безмятежную рожу, наполовину закрытую рваной длинной челкой.

— Как потерял — так и найдешь, — Ян зевнул.

Глеб, еще не веря в такой цинизм, шагнул к нему, остановился перед креслом и уже поднял руку, чтобы в кровь разбить эту ухмыляющуюся физиономию, словно провоцирующую на удар. Может, если бить по ней изо всех сил, превращая ее в кровавое месиво, станет хотя бы немного легче?

Нет, не станет. Глеб осознал это с пугающей неотвратимостью.

Ничего нельзя изменить.

Он сам наполовину уже принадлежал прошлому, и теперь там осталось все, что ему дорого. В настоящим нет ничего, потому что нет ее, Ольги, а остальное… а остальное не имеет никакого значения.

Глеб вспомнил, как они шли по мосту через Москву-реку, безумно счастливые и беззаботные. Он тогда попросил Ольгу приблизить свою руку к своей, а потом достал из кармана завалявшуюся монетку и положил ее туда, где пальцы соприкасались.

— Теперь убери руку, — сказал он тогда.